Случай Ландрю в свете психоанализа - страница 9

Случай Анри-Дезире Ландрю оставался загадкой до сегодняшнего дня. Наша цель состояла в том, чтобы недвусмысленно отделить сумасшествие от перверсии, и описать это сумасшествие ясно и понятно без всяких околичностей и неточностей. Мы предполагаем провести исследование на основе психоаналитических концептов, которые были разработаны Зигмундом Фрейдом, продолжены Жаком Лаканом и на сегодняшний день Жаком-Аленом Миллером в «Лакановской ориентации»^>3. О Ландрю много говорили и писали, и с тех пор все думают, что знают Синюю Бороду нашего времени, который сжигал женщин в кухонной плите. Тем не менее тайна, окутывающая громкий случай, продолжает сгущать тень над серийными убийцами и безоговорочно оправдывает все возможные измышления. Она обращает нас к гораздо большей тайне, той, которая относится к судьбе, к суду Божьей воли или, как говорится, к абсолютной случайности, и к тому, что приписывают сегодня, надо сказать, достаточно легко, немедленному удовлетворению желания, нетерпимости к фрустрации или импульсам «охоты». Эти псевдопричины суть не что иное, как современные образы античного fatum. В то же время этот пробел в знаниях появляется из легенд в завораживающем согласии, которое похоже на обскурантизм.

Прежде чем развеять мрак вокруг случая Ландрю, мы вновь открыли многотомное досье этого дела, чтобы изучить каждую его часть, каждую деталь. Для этого мы наводили справки во множестве архивов, внимательно изучали многочисленные статьи в газетах и журналах, которые, как было принято в то время, освещали процесс во всех подробностях. В этой работе мы использовали все, что относилось к делу и что можно было бы вписать в историю субъекта, которая бы нас удовлетворила. Как того требует практика монографии, мы приняли во внимание все эти детали, даже самые странные и абсурдные. Это позволило нам найти и восстановить, используя каждую деталь и каждое предположение, лейтмотив жизни Ландрю и его личность.

Результат наших исследований позволил нам предложить концепт «биографии в свете психоанализа». Такая биография – это не чисто хронологический рассказ, и тем более не готовое объяснение. Построение данной монографии подобно структуре реального, принадлежащего бессознательному, которая в нем, в реальном, раскрывается, это биография, где реальное связывается с историей. Она позволяет увидеть, чем может быть субъект в своем развитии, начиная с внешнего вида и далее, то есть что скрывается за гордой осанкой и даже за его красноречием. «Биография в свете психоанализа» характеризуется соединением универсального и уникального, она позволяет обнаружить константу в сплетении, которое образуют слова и поступки субъекта. Эта константа проявляется уже с самого начала в том способе, которым субъект входит в реальность. Она становится отпечатком означающего, когда слово Другого, которое преломляется между содержанием и формой высказывания, обретает тело. Проще говоря, сказанные слова возбуждают субъекта, потому что ими движет любовь и желание Другого, направленные на него, Другого, который обращается к нему. Субъект вместе со своими первыми переживаниями познает Другого, одновременно познавая себя. Это отношение к Другому, как и сам субъект, создано в поле языка и речи, в поле, которое Лакан описывал как Другого (Autre, с большой буквы А). Это то, что делает отношения не просто соперничеством, но соперничеством, опосредованным законом.