Я посмотрела на Славу, и он внимательно наблюдал за мной, подергивая ногой, поглаживая мое голое колено. Неужели Матвей бы позволил такое отношение к своей настоящей жене? Я же вроде как для них самая настоящая.
Слава усмехнулся и засунул руки в карманы брюк, поправляя их.
— Цирк какой-то, честное слово, единорож, — шумно выдохнула и все же сделала рокировку.
Прыгнула на колени к Матвею и спрятала голову за ним. У него на коленях было спокойнее, чем сидеть между двумя парнями…
Боже, кого я обманывала? Между двумя сильными, красивыми мужчинами было адски сложно спокойно сидеть. А тут один и уже такой родной единорожек.
Матвей был если не шокирован, то удивлен. Он медленно, будто смакуя, провел по моим голым ногам, и мне оставалось только предполагать, делал ли он это все назло Славе. Но для чего? Показывает, чья я? Тогда зачем он спрашивал о играх за мою душу?
Мурашки побежали по коже. Едва уловимые касания его пальцев, словно перышко по коже, но кровь от этого бежит сильнее, в грудной клетке становится горячее, и щеки начали пылать. Неужели это от замкнутого пространства или… аромата его одеколона, крепких плеч, запретной атмосферы, которая так накаляет чувства?
Слава ничего не говорил, я хотела посмотреть на него, но Матвей неприлично близко подобрался к краю платья и слегка повел рукой выше, оголяя мою ногу еще больше. Это было неприлично и неправильно. Не в нашем положении. Я и так слишком сильно увлечена им. До неприличия скоро все происходило.
Я сжала его горячие пальцы.
— Если ты не прекратишь, я сделаю яичницу, — прошептала на ухо так, чтобы никто не услышал.
Но Матвей ничего не стеснялся, повернулся лицо ко мне, загоняя меня в ловушку. Позади только кресло, с другой стороны окно — мне голову не убрать. Губы прямо напротив моих. Опять так близко, так горячо, что болит в грудной клетке от нехватки кислорода. Я, как заворожённая, смотрела на ярко— алые губы Матвея. Вблизи они казались такими пухлыми, будто он в салон для увеличения обращался.
— На завтрак? — как через толщу воды прозвучал хрипловатый голос моего мужа.
Какой завтрак? Он, вообще, о чем? Ребята хотели остаться с нами до завтрака. А когда мы будем разговаривать с ним?
— А? — переспрашиваю и перевожу взгляд на его глаза.
Пытаюсь понять, что он имел в виду, но карий взор меня отвлекает снова. Он смотрит будто в глубину души, пытается что— то там найти, но то, чего он ожидал, там нет. Я не виновата в том, в чем он подозревал меня.
— Мы скоро приедем, Матвей, Слав, давайте роллы закажем, — сказала Мира.
Она всегда меня будет игнорировать? Мира демонстративно меня игнорировала, а могла сказать просто «ребята». Почему бы и нет?
— Единорож, я вообще-то хочу побыть с тобой наедине. Давай оставим их? — специально обобщила тоже, чтобы Мира поняла, насколько это неприятно.
Хотя вряд ли до нее вообще возможно достучаться. Если она вбила себе в голову, что я — враг, то будет всеми способами меня избавляться. А может, это мне на руку? Вероятно… Главное, чтобы вообще не испортило жизнь.
Но сейчас мне правда нужно было поговорить с Матвеем.
— Матвей, я понимаю — жена молодая и горячая, но не ведись. Я тебя не так часто могу выловить и по-братски пообщаться. Так что, Мира, бери телефон и заказывай на четверых все, что душе угодно.
Мы с Матвеем сверлили друг друга взглядом.
— Срочно, — шевелю губами и надеюсь, что он обратит внимание на это.
