— Не вопрос, брат, но полчаса нас с Ладой не беспокоить… — Матвей наклоняется к моему уху и обдает горячим дыханием.
Я бы закрыла глаза и расслабилась, потому что некстати в животе стало пульсировать. Сделала глубокий вдох и только взглянула в сторону, как наткнулась на полыхающий взгляд Славы.
— …Надеюсь, ты придумала что-то интересное, раз сама требуешь разговора.
После слов Матвея и настороженного взгляда Славы даже двигаться не хотелось… и дышать. Казалось, что стоило только вдохнуть, они как коршуны на меня налетят. Обратно слезать с колен мужа не хотелось — меня пугал взгляд Славы. Не настолько, чтобы дрожать и бояться за свою жизнь, но неприятное ощущение липкое сохранялось даже на расстоянии. И вроде ничего страшного, но все равно не по себе. Будто я цветок с вкуснейшим нектаром, а Слава — пчела, которая хотела собрать его.
Брррр…
Лада, что за ассоциации?
Мысленно дала себе подзатыльник и запрокинула голову, но не рассчитала и ударилась о стекло.
— Черт, — дернула рукой, желая взяться за ушибленное место, но меня опередил Матвей.
Он ловко просунул руку и стал массировать мой затылок.
Боже.
Это… прекрасно.
То мягкие, то умерено-сильные круговые движения подушечками пальцев расслабляли и убирали болевое ощущение. Он точно единорожек, который исполнял желания и мог из ниоткуда принести счастье и радость. Я испытывала такой кайф только от специального венчика для массажа головы. Меня уже не волновало, где я находилась, на чьих коленях ехала и кто меня массажировал. Главное — это мое состояние сейчас. А чувствовала я себя расслабленно, умиротворенно — давно такого не было, особенно после того, как на мою семью обрушилось столько горя.
Черт.
Так резко я никогда не выходила из нирваны и не возвращалась в печальную реальность. Из жаркого солнечного пляжа, белого песка и голубого океана я вернулась в унылую, холодную, темную машину с неприятными для меня людьми. И если к единорогу я уже привыкла, то вот к его брату и Мире — нет.
Мы выехали за город и проехали еще несколько километров, свернули к шлагбауму, и охранник показал что-то через стекло. После нашу машину пропустили, и мы поехали дальше. Заборы тут были высокими, как минимум пять метров каждый. Все, видимо, бояться показать свою личную жизнь. Весело.
Я помню, как в детстве жила в деревне, и бабушка хотела поставить сетку между нашим участком и соседским, потому что их собака бегала по нашему огороду и давила мамины помидоры. Но соседка не согласилась. Мы столько выслушали «добрых» слов от бабы Зины… Что бабуля хочется избавиться от нее, что они больше не подруги, ведь к нам стала заходить часто Вера Прокопьевна — грымза, по мнению Зины, которая жила напротив. Она приплела все, но про собаку даже не подумала. Тогда это уже было неважно.
Сейчас я не понимала, почему она тогда так взъелась, но сейчас понимаю. Они всегда так жили — так веселее. Скрывать нечего было, когда все друг друга знали, любили и уважали. Даже двери могли на ночь не запирать, потому что вокруг были все свои, воровать никто бы не посмел.
Я и жизни-то не видела, как оказывается. Но, с другой стороны, такую жизнь не хотела бы. Тут все слишком. Много людей и не всегда хороших. А привыкла верить и доверять.
Я тут не выживу.
Поэтому чем быстрее помогу разобраться, тем быстрее меня отпустят и этот кошмар закончится. Только вот от меня ничего не зависело. Но это тоже смотря с какой стороны, если рассказала бы быстрее, то может упростила задачу в поиске. Сузила бы варианты, ведь что— то общее у нас должно быть. Хотя где я и где он? Мы небо и земля. Разные семьи, разное воспитание, разные друзья…
