— Она очень плохо разговаривает для своего возраста, — вздохнув, выдает темнокудрая железяка, как будто его кто-то спрашивает.
И, отвернувшись, засовывает руки в карманы, смотрит вдаль, на опускающийся на город закат. Словно я сама этого не знаю. Едва перевожу дыхание и опять злюсь.
По дороге сюда я задохнулась, стараясь успеть на занятия, потом ещё воспитательница со своими нравоучениями. И теперь Железный решил сыграть в капитана очевидность, будто бы упрекая меня — хреновую мамашу. А я стою с высунутым языком, как собака после двухчасового бега по пересечённой местности. И устала так, что мечтаю упасть в кровать и пролежать лицом вниз, пока на планету снова не свалится какой-нибудь астероид, сродни тому, который уничтожил динозавров. Говорят, он летел под таким смертоносным углом, что у ящерок просто не было шансов. Может быть, с его появлением я бы и пошевелила пальчиком ноги. В ином случае проспала бы сто двадцать часов как убитая.
А Адону лезет в наши с Каролиной дела. Подумаешь, напускал головастиков в пробирку, так что теперь, преклоняться перед ним до конца жизни? Это всё вообще ещё не доказано.
— Это мой ребенок, благодарю за беспокойство.
— Я просто хочу помочь.
— И это не ваше дело, — улыбочка, — как она разговаривает.
Мотнув распущенными волосами, собираюсь быстро спуститься по ступенькам, немного пройтись и исчезнуть в ближайшем супермаркете, чтобы скоротать время, пока Каролинка занимается у логопеда.
Но Адону, очевидно, недовольный моим уходом, резко хватает за локоть и ставит на место, развернув к себе лицом. Зачем-то приближается, по всей видимости, напуская на себя дополнительной важности. И молча смотрит своими чёрными глазищами исподлобья, медленно обводя взглядом моё несчастное лицо по контуру. И всё это с таким выражением на физиономии, будто перечить ему — сродни второму пришествию.
И чтобы заглушить стук собственного сердца и спрятать неуместную, внезапно возникшую слабость в коленях, я атакую первой. Вообще, что ли, офигел, хватать меня? Пусть Тонькиными локтями завладевает, а мои трогать не нужно. И пусть ей указывает на огрехи. Я и сама знаю, что доча плохо разговаривает, и очень сильно по этому поводу волнуюсь. А он тут пришёл и решил мне рассказать, какая я низкопробная мамаша.
— О! Валерий Германович Адону — специалист в области детского развития! Не знала. В следующий раз я обязательно обращусь к вам за консультацией.
— Ты нормально разговаривать можешь? — громко выпустив воздух через крупные ноздри, отражает мой наезд Адону.
— Зачем? — ещё одна улыбочка. — Мне и так нравится.
А говорит он мне всё это почти что в губы. И становится как-то странно липко от подобной близости. Что за способ такой общаться, нависая над собеседником, в сантиметрах от его лица?
И почему-то голова сильно кружится, когда я его тёмные глаза изучаю, аж ноги подкашиваются. Видно, что-то с атмосферным давлением.
— Только я начинаю думать, что ты нормальная, — прищурившись, играет желваками, произнося всё это очень вкрадчиво, — и ты обязательно что-то выкидываешь.
— На самом деле выбрасывать я не очень люблю, та ещё барахольщица.
— Мария, — многозначительно выдыхает великан.
— Знаете, Герман Железович, я вам сейчас всё расскажу, как было. Это я виновата. Каролинка у меня вначале раньше срока из живота полезла. Потом не так пошла, а затем и вовсе застряла в этих, как их, родовых проходах.
