Да что же он так долго смотрит мне в глаза? Ох уж эти паузы… во время которых у меня катет с гипотенузой скрещиваются. Под прямым углом, вне всяких законов. И какие-то дебильные мурашки по позвоночнику бегают.
— Пойдём, кофе выпьем и заодно решим, что делать дальше.
— Честно говоря, — отвечаю шёпотом, не в силах оторваться от его красивого смуглого лица, — для бизнесмена вы, господин Адону, слабо сообразительный. Говорю же, дела у меня. Цены надо сравнить в этом магазине с теми, что возле дома.
— То есть ты со мной кофе пить не пойдёшь?
— Ну, выходит что так, Валерий неторопливый вы наш Германович.
И снова смотрит... И снова эти паузы... А затем отпускает и, махнув на меня рукой, отодвигается.
Дальше, спустившись по ступенькам, кидает мне через плечо:
— Всё! Мои нервы этого не выдерживают.
***
Статная мужская фигура исчезает из виду, скрывшись за оградой развивающего центра, и мне становится неожиданно грустно. Такое ощущение, будто меня бросили. А ведь на самом деле это не так. Мы с Железным не пара и даже не друзья. И я ж сама хотела, чтобы он сквозь землю провалился. Вот он и испарился, как лужа на полуденном солнцепëке.
Но это не меняет того факта, что внутри зреет печалька. До слёз уныло за себя. И своё жалкое существование, мягко разлитое вокруг однообразной серостью и покорно напоминающее одинокими вечерами о моём невыносимом характере. Я болтливая, ветрено-увлекающаяся натура и не умею держать язык за зубами. Вечно выступаю как с трибуны парламента.
Ну вот что я за личность такая поганенькая? Юрцу-лаборанту улыбаюсь, а мужик с обложки издания о моде и стиле во мне вызывает раздражение.
Прикусив нижнюю губу и скрестив руки на груди, я как дура стою на крыльце “Ладошек”. И уже не хочется идти в магазин. И плевать на те цены, что здесь, возможно, выгоднее. Да и спать веками, развалившись на кровати, тоже желания уже нет. Внутри что-то не так, как будто процесс брожения начинается. И теперь, чтобы успокоиться и развязать этот комок противоречий, мне понадобится целая вечность. Грустить я не люблю, но сейчас что-то прям сильно накатывает.
И вот, когда я совсем скисаю, как кастрюля компота от гнилой ягодки, в воротах снова появляется проблематично шикарный хозяин уникальных имен и интернет-названий.
Он посылает мне суровый взгляд, явно пытаясь сгладить возникшую неловкость своего возвращения. А у меня от понимания сего факта сердце аж к горлу подпрыгивает. Зардевшись как пятиклассница, получившая первую в жизни валентинку, я не могу перестать жевать нижнюю губу и пожимать плечами будто припадочная. Потому что…
В это просто невозможно поверить, но… Но Лиходей тащит в руках два стаканчика с кофе. Один из них, очевидно, для меня. И опять из меня лезет идиотское “уиии”. Он же сказал, что мы должны вместе выпить кофе.
— Держите. — Толкает он мне емкость с нарисованными зëрнышками.
И начинает пить свой, пожав плечами и поëжившись, будто от холода.
У него такое выражение лица, словно кофе он принёс совсем не мне, а просто в кафе была акция “два по цене одного”, и Адону было жалко выбросить вторую порцию.
Но я-то знаю, что это не так. И он действительно притарабанил этот напиток для меня. Внутри всё сжимается от дебильной радости, но я быстро беру себя в руки, стараясь поддерживать боевой дух и настрой. Не таять же в самом деле из-за посудки с пятирублевой жидкостью.
