Случайный отец - страница 27

Мы стоим рядом, на улице накрапывает дождь. В стаканчике давно закончился кофе. Его тёмные глаза прищуриваются, видно, что мужчина о чем-то очень сильно задумывается. Если он это сделал, то я запрещу ему общаться с ребёнком! Потому что я не могу так! Я не люблю враньё и не уважаю людей, которые постоянно что-то мутят и крутят.

В суде Адоновская бумажка силы иметь не будет, так как добыл он сведения незаконно. И пусть катится с этим знанием на все четыре стороны. Думаю, он подозревал на какой риск шёл, когда решил стать донором. У него могло найтись с десяток детей и ещё маленькая тележка.

Но Германович, потерев переносицу и внутренее собираясь как перед прыжком в пропасть, грозно произносит:

— Я бы никогда не стал делать подобные вещи за спиной у родной матери ребёнка. Хотя не скрою, мне бы очень хотелось знать наверняка: моя дочь Каролина или нет.

Втягиваю воздух носом так громко и оглушительно, что, кажется, меня слышно на другом конце города. В последний раз я так сильно радовалась, когда выиграла пылесос в лотерею. Значит, дали мне как-то на почте сдачу квитком “Миг удачи”. Ни на что особо не надеясь и не отходя от кассы, я его хорошенько потëрла, а там… Боже правый, там оказалась машина для уборки пыли и грязи за счёт всасывания. Господи, как же я выпрыгивала из собственных штанов! Я даже танго с дедом, пришедшим за пенсией, в очереди станцевала. Нет, ну это же уму непостижимо! Кассирше не хватало ста рублей, она мне подсунула розыгрыш призов и осчастливила по самое не балуй.

И вот, нечто подобное я ощущаю сейчас, когда Лиходей Адону признаëтся, что волосы Каролинки не крал и в лабораторию без моего ведома не носил. Меня прямо-таки распирает от радости и гордости за него.

Пытаюсь угомониться. И делаю строгое лицо. Какая мне разница, подлый он или нет? Мне с ним детей не крестить и в одном доме не жить. Приятно, конечно, но я стараюсь не прыгать и сдерживаю себя, гордо выпрямившись, будто кол проглотила. Пусть не зазнаëтся  и вообще к Антонине шурует. Пёс с ним, пускай гиеновидная собака о его моральных качествах беспокоится.  Но отлегло, честно говоря, так сильно, аж дышать стало легче.

— Мама, я всё! — выходит на крыльцо Каролинка и тут же берёт меня за руку, радостно улыбаясь и прижимаясь к моему боку.

А затем смотрит на Адону, которого уже видела после садика. Хмурится, деловито насупив маленькие брови.

— Дяденька, вы што маняк, што ли? Зачем вы нас пиесеедуете?

— Нет, я не маньяк. Я просто хочу подружиться с вами, — Адону присаживается перед Каролиной на корточки и улыбается ей, — сделаться друзьями с тобой и твоей мамой.

— Моя мама самая лучшая! — гордо выдаёт Каро.

Валерий кивает, искоса смотрит на меня, потом снова на дочь. Может, местами он и не согласен, но я ему благодарна за то, что не спорит при дочери.

Каролина вздëргивает носик и мило, по-детски, дует губки, вступившись за меня совсем как взрослая. Мой маленький храбрый мышонок, заслонивший мамочку от большого чёрного кота. Я очень горжусь своей девочкой, она такая крошечка, но ведёт себя не как глупенькая, а словно всë-всë понимает. Балуется в саду,  так  ведь все детки хулиганят. Потом вырастут взрослыми и серьёзными, перестанут понимать шутки. А Каролинка уже сейчас осознает, несмотря на свой нрав и возраст, что маму надо защищать.

Как же сильно я люблю её. Помню, когда моей дочке только исполнился годик, я часто сажала Каро на кухонный стол у окна и так кормила, потому что в детском стульчике проводить время она отказывалась. Тогда я смотрела на неё и моё сердце буквально распирало от чувств, вот примерно как сейчас. Я целовала её пухлые ножки и маленькие пальчики. Мне нравилось, как Каролинка хохотала и смеялась, перемазанная пюрешкой. Словно фарфоровая куколка с приятной гладкой на ощупь кожей. Только живая, весёлая, ужасно милая и вся моя.