— Угу.
— Не будешь больше так делать?
— Ну лаадно, — делает Каро одолжение Железному, а тот встаёт и снова смеётся.
Громко, открыто и весело.
— Мы, пожалуй, домой пойдём. — Беру маленькую ладошку, окончательно растерявшись.
— Как добираться планируете? До вашего дома далеко.
Одно могу сказать: Железный чурбан незлопамятный и довольно отходчивый. Мне нравится подобное в людях. Я набираю в грудь воздуха, планируя ответить что-нибудь резкое, но Адону меня перебивает:
— Если на ковре-самолете, то последний давно улетел, а следующий будет только завтра.
— Классно, — хохочет Каролинка, явно проникшись бородатым обаянием.
Быстро он её обработал.
— С ним поедем! — тычет предательница в Железного, а тот пожимает плечами, мол, я ни при чём — это всё ребёнок придумал.
***
Начать упираться и спорить или просто позволить ему подвезти нас? Глупо, конечно, сопротивляться, он же вроде искренне желает помочь. На меня смотрят две пары карих глаз. Ругаться с ним мне проще, так я чувствую себя увереннее. А когда он вот такой галантный и услужливый, вдобавок угождающий моей дочурке, я вообще теряюсь. И плыву на каком-то странном бумажном кораблике, покачиваясь. Каро не ждёт моего решения и просто бежит на стоянку.
А случайный отец, усмехнувшись, уже празднует победу, потому что моя предательница-дочь бегает и прыгает вокруг его блестящей повозки, сверкающей габаритными огнями.
— Мама, я никогда не ездила в такой классой масине, только цвет не навица. — Оббегает вокруг, осматривает и кривится, демонстрируя Адону своё недовольство, сморщив маленький носик. — Вот лозовая, зеененькая или гоубая было бы в самый лаз. А эта чёлная, как будто кто-то умел.
Адону хохочет, открывая для неё дверь. Каролинка залезает на заднее.
— Одно могу сказать однозначно: не знаю, как насчёт меня, но она совершенно точно твоя дочь, — подкалывает Железный, намекая на то, что у малышки неуживчивый характер.
А я закатываю глаза. Ишь, как развеселился. Аж смотреть приятно на этот его душевный, искренний гогот. Вообще, Лиходей мужик грозный, но когда между суровой игрой бровями он включает такие восхитительные перемены, от которых кровь быстрее бежит по венам, а волосы с ногтями ускоряют рост, я слегка раскисаю.
— Дяденька, у вас нет клесла, — выбирается Каро обратно.
Дочурка скрещивает руки на груди и смотрит на великовозрастного принца с укором. Брови морщит, глаза щурит и даже, кажется, скрипит зубками, маленькая фурия-прелестница.
— Эмм… Ну да, у меня нет детей, поэтому пока что нет кресла.
— Ну тогда мы не поедем, — от души хлопает дверцей Каро, — это не безАпАсна!
— Малышка, — присаживается на корточки Адону, уговаривая ребёнка, — мы пристегнëм тебя очень тщательно, а в следующий раз, обещаю, обязательно куплю кресло и буду катать только в нём.
— А если мы пойдём в аваию? Кто будет отвецять за всё это?
Она по-прежнему держит руки на груди. Адону оборачивается и умоляюще смотрит на меня. Между нами происходит немой диалог.
«Ну помоги же мне, нянечка!»
«Давай-давай, сам, ты же хотел быть отцом!»
Со всей силы сдерживаю рот, но всё равно он непроизвольно растягивается в улыбке. Этот здоровый, крепкий мужик такой милый, когда старается угодить моей замечательной, но чуточку невыносимой дочурке.
Адону поднимается с корточек, не прекращая смотреть на меня. И я почему-то мнусь, пытаясь нагнать на себя дерзости. Но у него так сильно горят глаза, когда он общается с ребёнком, что я не могу обуздать сердцебиение.
