Она осторожно вынула душу из сферы, её пальцы светились слабым золотистым светом, пока она держала её, словно самый драгоценный артефакт.
Грила медленно опустила душу в чугунный котёл, который стоял в самом центре кухни. Котёл был массивным, его чёрная поверхность блестела от веков использования. Резные руны на его боках слегка мерцали, словно пробуждаясь от долгого сна.
Как только душа коснулась поверхности жидкости в котле, по всей кухне разлился резкий аромат. Это был запах, который невозможно было описать одним словом: он был одновременно сладким, горьким и наполненным страхом.
Грила двинулась к полкам, вдоль которых, как верные стражи, висели её ножи. Эти орудия были её гордостью, её спутниками и её магическими проводниками. Каждый нож, с лезвием, будто созданным не из металла, а из самой сути страха, хранил свою тайну. Они не отражали света, как обычные клинки, но улавливали и возвращали взору самые тёмные образы, скрытые в душе тех, кто смотрел на них.
Один из ножей, тонкий, как волос, отливал ледяной синевой. Его поверхность напоминала гладь замёрзшего озера, под которой таилась бесконечная глубина, холодная и смертельная. Когда его вытаскивали из ножен, воздух вокруг будто замерзал, наполняясь пронзительным, колющим ароматом снежной бури.
Другой нож, массивный и изогнутый, словно клык древнего зверя, источал первобытную силу. Его лезвие казалось покрытым трещинами, но это была обманка: в этих трещинах скрывались отблески ржавого золота, который мерцал при малейшем движении. От этого ножа исходил запах земли и крови, впитавшейся в неё за долгие века.
Среди всех инструментов её взор остановился на одном – нож, который казался чёрным, как бесконечная ночь, но при движении отражал багровые отблески, будто пламя, заключённое в его сердце, пыталось вырваться наружу. Это был её любимый нож, её верный союзник, который она называла Танцующий крик.
– Тебе сегодня предстоит работа, – прошептала она, её голос звучал ласково, как будто она разговаривала с живым существом.
Грила провела пальцем по лезвию, её прикосновение было мягким, почти нежным, но это было лишь прикрытие для того, что произойдёт дальше. Лезвие ножа едва заметно дрогнуло в её руке, словно отвечая ей, и на мгновение его поверхность вспыхнула, словно отблеском крови.
Вернувшись к столу, Грила замерла перед тем, что лежало перед ней. Это был кусок светящегося мяса, но оно не было плотью в привычном понимании. Это была застывшая сущность, заключённая в форму. Её поверхность светилась мягким золотисто-серебристым светом, но если присмотреться, в её глубине можно было увидеть клубящиеся тени. Они медленно двигались, будто пытаясь вырваться наружу, но их удерживала магия, сильнее самой смерти.
Запах, исходящий от этого мяса, был невозможным: смесь сладости и боли, сгоревших цветов и ржавой меди. Этот аромат казался одновременно притягательным и отталкивающим, как музыка, которая будит в душе самые тёмные воспоминания.
Грила подняла Танцующий крик. Её рука была уверенной, движения точными. Когда нож опустился на кусок мяса, раздался странный звук, напоминающий тихий вздох, который затих в воздухе. Лезвие двигалось так плавно, что казалось, мясо само уступало ему, разделяясь на тончайшие пласты.
Каждый пласт, едва отделившись от куска, начинал испускать мелодичный звон. Эти звуки не были похожи на музыку смертных: это были переливы, словно звон колокольчиков, которые таят в себе шёпот и стоны. Этот звон заполнял кухню, вибрируя в воздухе, и казалось, что стены слушают его, впитывая в себя магию.
