Читать онлайн Иван Мамойко - Слуга Сарадачи. Книга первая. Изгнание лжеца

Под весом скопившегося за ночь метрового сугроба старая дверь, грубо сколоченная из неошкуренных сосновых досок, неохотно вдавилась внутрь хижины. Сквозь образовавшуюся щель в помещение начал просачиваться холод. Первой на пути бывалого, чуждого всякой жалости убийцы встала пара потрепанных волчьих шкур, свисавших с потолка сразу за порогом. Однако не знающая усталости стихия быстро нашла бреши в такой обороне. Несколько минут спустя ее ледяной туман уже полз по мощенному бревнами полу.

Маленькая, сложенная из необработанного камня печь не представляла для мороза никакой угрозы. Жалкие останки пламени, из последних сил ютящиеся в ней на практически осыпавшихся в пепел, побелевших углях, едва ли могли обогреть клопа, что уж говорить о спящей неподалеку, ни о чем не подозревающей жертве. Тонкие холодные щупальца не спеша потянулись к ее ногам, до бедра спрятанным в грубых, сделанных мехом наружу сапогах из шкуры северного оленя. Затем они начали нежно поглаживать двухслойную меховую куртку и места, где к ней прилегали варежки, в поисках любой мельчайшей щелки. Следом слегка коснулись бледного лица, сокрытого в глубоком капюшоне, а после в один вдох наполнили легкие сони.

Слабый кашель вырвал мальчишку из тяжелых сновидений, вернув его в не менее неприветливую реальность. Резким движением разомкнулись веки, разделив слипшиеся под тонким слоем инея ресницы и открыв выразительные серые глаза. Лицо паренька имело приятные, но порядком исхудавшие черты. Густые, угольного цвета волосы, остриженные, по всей видимости, тупым ножом, хаотично застилали лоб. Ниже располагались не менее черные брови, по толщине не уступающие указательным пальцам. Пухлые губы, как и щеки юнца, еще не обзавелись бородой, их пока украшали лишь одинокие светлые волоски.

Неохотно, будто бы со скрипом, мальчишка встал на ноги, исполнив затем весьма своеобразный и совсем неуместный танец. Нет, он не был заядлым любителем поплясать, просто таким образом парень разогнал кровь по остывшему за ночь организму, хоть немного его прогрев. Ростом, к слову, юноша был примерно метр шестьдесят, а в плечах едва ли набирал пятьдесят сантиметров, но даже такому человеку в этой хижине было слегка тесновато. Когда он жил здесь с родителями, нехватка места, конечно, ощущалась еще сильнее, однако в те времена его будила нежная материнская ладонь, а не ледяное касание севера.

Проснувшийся желудок парнишки жалобно заскулил, намекая об острой необходимости чем-то его заполнить. Благо завтрак, приготовленный еще вчера вечером, уже ждал счастливчика возле печки. Сегодня, как, в общем-то, и в любой другой день недели, в качестве утренней трапезы выступало небольшое глиняное ведерко уже остывшей талой воды. Досыта напившись, юноша закинул на плечо веревку из сыромятной кожи и начал выбираться наружу. Метровую дверь, почти до самого верха засыпанную снегом, пришлось открывать вовнутрь хижины, а затем разбираться с последствиями столь отчаянного решения.

Провоевав со стихией около десяти минут, парень наконец оказался снаружи. Погода была так себе. На землю падал рассеянный слабый солнечный свет, совершенно не приносящий с собой тепла. Тяжелые темно-серые тучи, будто бы налитые свинцом, летели так низко, что, казалось, в любой момент могли свалиться с неба, а ледяной ветер порывами гонял по сугробам свежевыпавшие снежинки, приметая их к стенам и дверям деревенских хижин.

Местная архитектура выглядела крайне скромно и однообразно. Низкие покосившиеся срубы* домов, наполовину закопанные в землю, едва выглядывали из-под снежных завалов. Окон в них не было, только тонкие печные трубы да маленькие, можно сказать, мышиные дверцы. Халупы стояли небольшими островками почти впритык друг к другу, словно пытались таким образом согреться. Жившим же в них ныне людям понятие взаимопомощи было чуждо.

Гул десятков голосов, доносившийся из центра деревни, привлек внимание парня.

«Наверное, охотники вернулись», – промелькнуло у него в голове.

Чем ближе юноша подходил к толпе, тем очевиднее становилась причина столь пылкого спора. Всего один убитый олень на целую деревню.

«Сомневаюсь, что им удастся закатить большую пирушку. Никогда не понимал, зачем нужна эта бесконечная болтовня после каждой неудачной охоты, будто от этого добычи становится больше».

Люди были подавлены. Голод уже давно стал для них обыденностью, но в последние годы ситуация ухудшалась из месяца в месяц. Среди охотников мальчишка не нашел своего отца, а значит, ему доли от добычи не причиталось. Однако убиваться по этому поводу парень не спешил. Невелика потеря. Во всех смыслах. Сейчас ему куда важнее было набрать сухостоя, поход за которым всегда отнимал как минимум пару часов.

Не теряя времени понапрасну, мальчик, тяжело вздохнув, отправился прямиком в тайгу. Насладиться прогулкой несколько мешало то обстоятельство, что при каждом шаге его ноги практически по пояс вязли в снегу. Лес выглядел неестественно пустым, безжизненным. Животных в нем, как и людей в деревне, с каждым годом становилось все меньше. Казалось, скоро сами деревья начнут сбегать из этих проклятых мест.

Сегодня парню явно везло. Не прошло и часа, как он, сильно запнувшись, полетел головой вперед, впоследствии почти целиком занырнув в сугроб. Причиной тому послужила небольшая погибшая сосна, по всей видимости, завалившаяся еще в самом начале зимы и долгое время укрывавшаяся под снегом от посторонних глаз. После тщательного изучения своего обидчика юноша пришел к выводу, что деревце отмучилось где-то в середине прошлого лета, успело хорошенько просохнуть и только потом грохнулось под сильным порывом ветра. Полчаса спустя оно уже было полностью разломано, сложено в тюк, а затем обвязано кожаной веревкой.

Дело сделано. Немного отдохнув, мальчишка взвалил на спину вязанку дров и, сопровождая каждый свой шаг душераздирающим кряхтением, отправился к Редлину. Этот коренастый старик был местным отшельником. Он жил вдали от деревни, не особо жалуя ее жителей, эти чувства, к слову, были абсолютно взаимны. Только с одним человеком несносный старикашка вел себя гостеприимно и открыто – юношей, куда лучше умеющим слушать, нежели говорить, а в данный момент любезно несущим ему свежую партию дров.

Дорога отняла у парня немало времени, и только ближе к полудню среди деревьев наконец показалась хижина старца. Завидовать тут было нечему, совершенно стандартная для этих мест халупа. Практически полностью заметенная снегом, сейчас она скорее напоминала огромный сугроб, нежели чье-то жилище. Поравнявшись с ее порогом, обессиленный, но не растерявший по пути сюда манеры мальчуган первым делом освободил от ледяного завала входную дверь, а только потом уже постучал. Пару секунд спустя распухший от влаги засов жалобно проскрипел, тем самым приглашая гостя внутрь.

– Заходи, дружок. Только отряхнись хорошенько, – послышалось из хижины.

Звать дважды изрядно замерзшего и до ужаса голодного паренька не пришлось. Оказавшись внутри, он первым делом запер за собой дверь. Понапрасну расходовать драгоценное тепло в здешних краях было не принято.

Интерьер внутри халупы был обустроен, прямо скажем, без фантазии. Вокруг печки, стоящей посередине помещения, слева направо располагались: устланная всевозможными шкурами кровать, простецкий столик и деревянное кресло. Единственной деталью, резко отличающей этот дом от любого другого, являлся скромно расположившийся в дальнем углу книжный шкаф, щедро заполненный различной литературой. Любые рукописи в здешних краях не просто считались редкостью, а были по-настоящему немыслимы. Деревенские жители, впрочем, не находили в них никакой ценности, так как не знали грамоты. Юноша же, напротив, заучил все содержимое этих полочек наизусть и был безумно благодарен Редлину за то, что он в свое время научил его читать.

Старик, набросив на ноги волчью шкуру, невозмутимо сидел в кресле, лениво пролистывая свою любимую книгу «Про́клятый Эрэнир». Он был сухим, среднего роста человеком, прожившим куда дольше, чем стоило. Всякий волосок на его голове, от макушки до ресниц, давно поседел. Лицо, изборожденное морщинами, уже с трудом выказывало какие-либо эмоции, а светло-голубым глазам с каждым днем приходилось все сильнее напрягаться, чтобы разглядеть начертанные на бумаге символы.

– Рад тебя видеть, – сказал Редлин, ни на секунду не отрывая взгляд от книги.

– Я тоже, хотя гораздо больше хочу увидеться со своим обедом, – ответил мальчишка. Стряхнув остатки снега с сапог, он подошел поближе к печи.

– Твой паек на столе. Проходи, не стесняйся, можешь пообедать здесь, если хочешь. Поболтаем немного, как в старые добрые времена.

– Прости за прямоту, но в последнее время у меня в твоем присутствии пропадает аппетит, – грубо отрезал парень, незамедлительно направившись за ожидающим его мясом. Как обычно, это было несколько ломтиков чистой мякоти, без костей, кожи или сухожилий. Одним резким движением он упрятал их в нагрудный карман куртки, после чего пошел на выход.

– Какие глупости. Напридумывал себе ерунды, возомнив старика Редлина каким-то всемогущим колдуном, и теперь хочешь, чтобы я научил тебя тому, чего сам не умею, – посмеиваясь, пробубнил хозяин жилища мальчишке вслед.

Плотно закрыв за собой дверь, парень, запрокинув голову, сделал глубокий вдох.

«Конечно, глупости. Старый хрен, живущий на отшибе, почти не выходит из дома, при этом у него всегда находится свежее мясо в обмен на сухие дрова. Что в этом такого необычного? – юноша кисло ухмыльнулся. – С самого утра у меня во рту не было ничего, кроме талой воды, а отсюда до деревни путь неблизкий. Жаркая беседа с этим маразматиком может состояться и в любой другой день. Сегодня что-то совсем не тот настрой».