– Мост видишь?
Иванов удивился вопросу. Мост нависал впереди над рекой. До него оставалось метров триста.
– А ты сомневался, не доверял, потому что боялся попасть в щекотливое положение. Мы внизу, а он наверху, за бетоном.
Иванов кашлянул, повел глазами по сторонам.
– Теперь ты видишь, что отсюда ему ничто не грозит?
– Согласен…
– Посидим, подстрахуем…
– Действительно.
Иванов сполз с доски, прилег в траву, сорвал сочную травинку и теребил в зубах. С косы видно только людей на пешеходной дорожке, по краю, в то время как нижняя часть моста вся как на ладони. Солнышко светит, приближаясь к десяти часам. Под мостом тень густеет, плотнеет, но всё же видно: там ни одного полицейского. Они рассредоточились исключительно поверху. Работники ФСБ изо всех сил изображают праздношатающихся.
– С меня ящик шампанского, – бормотал Михалыч. – За испуг…
Они условились, что наблюдать будут по очереди. Теперь Иванов смотрел в прицел.
– Смотри по берегам, под мостом.
– Да понял я…
– Устанешь – сменю…
Но Иванов долго не уставал. Потом отложил винтовку и повернулся к Михалычу: из глаз текли слезы.
– Что я говорил! Усталость ведет к снижению зоркости.
Далее наблюдение велось частями. На мосту было спокойно, и затея с наблюдением начинала надоедать. Первый мог отменить свой визит к мосту.
Иванов оживился:
– Ночевал он там, что ли?! Взгляни-ка, Михалыч!
Он положил винтовку, откатился в сторону. Михалыч прильнул к окуляру: в тени моста стоял бородатый мужик в черной одежде. На песке в беспорядке лежали короткие доски. Вероятно, они служили перекрытием над ямой. Это был схрон, лежбище.
