− А теперь твоя очередь, − он подцепляет следующий кусочек и встает. – Рот откроешь или помочь?
Я мотаю головой, всячески стараюсь уйти от его угощения. Тогда он зажимает мне нос и терпеливо дожидается, когда я вынужден буду открыть рот, чтобы дышать. В общем, он засунул мне в рот хлеб с перцем и закрыл его, предупредив:
− Будешь выплевывать, я тебя всю ночь кормить этим буду.
Превозмогая весь ужас предстоящих мне мучений, я принимаюсь жевать.
Шарух замолчал, воспоминания давались ему нелегко.
− Это ужасно… − посочувствовал Эрни. – Как ты это пережил?
− Знаешь, когда я начал есть, думал, расплачусь, до чего унизительным мне все это показалось. Каждую секунду ждал я, когда во рту появится нестерпимое жжение. А оно все не появлялось, хотя вкус перца я все же чувствовал. Я проглотил этот злосчастный кусочек и, недоумевая, посмотрел на Бохрада. А тот улыбнулся, похвалил меня за примерное поведение и, сев за стол, нацепил на вилку следующий кусочек хлеба. В общем, скормил он мне свое угощение. Эрни, я не переживу такого позора. Так унизить палача! Знаешь безболезненный способ совершить самоубийство?
− Шарух, ты серьезно?
− Шучу! − Шарух рассмеялся. – Но от пережитого меня все еще трясет. Он потом начнет мне всяких насекомых в еду подкладывать… Эрни, мне с ним еще две недели жить! Я в ужасе!
− Это ты мне говоришь, а сам наверно уже придумал, как отомстить ему за унижения?
− О… у меня вся ночь впереди. Он еще не раз пожалеет о содеянном. Минутку, ко мне стучат. Чего ему еще надо?
Шарух не стал отключать браслет, и Эрни хорошо все слышал. Шарух подошел к двери и отодвинул засов.
− Ты чего теперь всегда от меня запираться будешь? – поинтересовался Бохрад.
− А ты, смотрю, осмелел… Зачем пришел?
− Вот тапочки принес. Клей в столовой убрал, больше не прилипнешь.
− Бохрад, ты так не наглей. Я ведь и разозлиться могу. С тебя еще за побег причитается.
− Сочтемся, приятель, не переживай. Можешь не запираться, Музей не подожгу и ночью пугать не буду, честное слово.
− Проваливай уже!
− Спокойной ночи!
Шарух, облегченно вздохнув, вернулся на свою кровать.
− Эрни, ты здесь?
− Да, я все слышал.
− Я не знаю, что я ему завтра устрою! Ох, познает он райское наслаждение через адовы муки! Ох, попляшет он у меня! Точно! Заставлю его ходить по углям! А что? Будет весело. Эрни, приходи, и тебя научу.
− Хорошо, приду, а во сколько?
− Думаю, к десяти с костром управлюсь. Будем на поляне, где ты нас драться учил. Еще картошки напеку…
− А ты уже от стресса отошел? К самоубийству не тянет?
− Скажешь тоже, − Шарух улыбнулся, – я просто не ожидал от него ничего такого. Весь послушный из себя, а сам – волк в овечьей шкуре! Так, я жду тебя завтра? Без тебя не начнем.
− Приду, приду. У тебя все?
− Все, спокойной ночи, Эрни!
− И тебе спокойной ночи, Шарух.
Глава 2 Картофель и апельсины. Везде: куда ни глянь
На следующий день к обеду, все трое сидели у затухающих углей и с удовольствием ели печеную картошку. Испытание по хождению по углям прошло успешно для каждого из них, а для Бохрада неоднократно успешно и потому настроение у всех было отличное. И когда ничто не предвещало каких−нибудь перемен, у Шаруха запиликал браслет.
− Извините, это охранник, − уведомил Шарух и, встав, направился к Музею.
Эрни и Бохрад остались вдвоем.
− Как давно я не ел печеной картошки с солью, − восторженно проговорил Бохрад, − с самого детства.
