Служу слову - страница 2



Он видеть и чувствовать мог.
Познав экспрессивность гротеска
И вникнув в дремотную жуть,
Излил Гоголь мудро и веско
Безбрежную русскую суть.
То мысль и глубокие чувства,
То вдруг через токи крови
Он вносит печать безрассудства
Во многие строки свои[6].
Я ж ныне ось творчества славлю
И верю, идя вдоль оси,
Посредником был между явью
И нежитью гений Руси.

Присяга

Под Москвой в 1941 году отец был сержантом, командиром батареи «Прощай, Родина»

В древнем граде безусым юнцом
Принимал я присягу.
Перед строем и рядом с отцом
Клялся верности стягу.
Тридцать лет вдаль несли поезда
По армейской дороге.
И я помнил и помню всегда
Ту присягу на Волге.
Но порвал весьма тонкую нить
С тем стальным поколеньем,
Что умело себя не щадить,
Не вставать на колени.
С теми, кто в рукопашной хоть раз
С фрицем мерился силой.
И не знает, что ныне у нас
Реет власовский символ[7].
Не узнал и отец, что в краю
С незатейливым бытом
Я нарушил присягу свою,
Сдав страну паразитам.

Неясность

Каков проделывает путь
Орёл в теченьи дня?
Среди громов и тёмных туч
Неясно для меня.
И путь змеи, что на скале
Не оставляет след,
Мне не понять на сей земле
За сотни даже лет.
И не изгнать из сердца грусть,
И не изжить тоску,
Поскольку в женщине я суть
Постигнуть не могу.

Бабьим летом

В сей год примчалось бабье лето
В последних числах сентября.
И я, друзья, с притоком света
Вздыхал и умствовал не зря.
Яснее стало, да и проще
Смотреть на жизнь, а бес во мне
Вдруг поклонился низко роще
И громко крикнул тишине:
«Открой развесистые двери,
Введи в свой необъятный сад,
Где гриб берёзовый и белый
В мир источают аромат.
Где старец жил, а юный инок
Поднялся и имел успех,
Где блеск летучих паутинок
Напоминает женский смех».
Ах, бабье лето, бабье лето,
Краса в бреду и наяву,
Промчалось, но с притоком света
Воздал хвалу я волшебству.

Мадонна

Пушкин Вяземскому: «У моей мадонны рука тяжёленькая».

Я читал, прислушиваясь к зову
Сердца, и среди пригожих лиц
Выделил Наталью Гончарову —
Первую красавицу столиц.
Лёгким станом и прекрасным ликом,
Внешней беззаботностью своей
Мне она знакома и по книгам,
И виденьям сонных миражей.
За окном задумчивые ели,
На столе катрены о любви.
И намёк на то, что в женском гневе
Бурею бывала Натали.
Не вникая в сферы отношений,
Уяснил, не опускаясь ниц, —
Называл мадонной русский гений
Первую красавицу столиц.

Бабушка Прасковья

Двор, скотину, запах сеновала —
Помню я подворье,
А ещё, как к вере приучала
Бабушка Прасковья.
В три перста я складываю пальцы
На Страстном ликбезе,
А на Пасху крашеные яйца
И «Христос Воскресе».
В Воскресенском храме Арзамаса
Я в потоке света.
Крестный ход. Несут икону Спаса
На закате лета.
Спас медовый, яблошный, орешный,
Друг за другом Спасы —
Дар земли, а может, дар небесный —
На зиму припасы.
Будто снова бабушкино слово
Слышу я в избушке:
«По субботам с Пасхи до Покрова
Мы пекли ватрушки.
В Рождество не ели и не пили
До звезды всем родом,
А кутью заранее варили
Из пшеницы с мёдом».
Молоко и козье, и коровье
Мне всегда в дорогу,
И желала бабушка Прасковья
Быть поближе к Богу.

Песня о Ваде

В вольных лугах и лесах незабвенных
Сладко-пьянящий стоит аромат.
Звонкие воды истоков нетленных
С лёгкостью птицы стремятся на Вад[8].
Белая чайка в полёте упругом
Над изумрудной поверхностью вод,
Как и лебёдушка с суженым другом,
Песню о счастье семейном поёт.
Песню о счастье и Красная Горка[9]
Вместе со всеми июньской порой
Так пропоёт, что вечерняя зорька
Встретится в Пахтах[10] с лучистой зарёй.