Служу Советскому союзу - страница 4

– Хорошо! – заключил тот, что пошире. – Занимался чем-нибудь на гражданке?

– Дзюдо.

– Дзюдо? – он недоверчиво осмотрел мою неказистую фигуру. – Ладно, время покажет, а вы чего молчите? – старлей презрительно посмотрел на моих по воле судеб сотоварищей. – Десять раз сможете подтянуться?

– Так точно!

В общем, нас взяли, взяли всех троих. Мы рванули в казарму забрать свои вещмешки. Яша, узнав, куда меня угораздило попасть, длинно и изобретательно выругался.

– В разведроту?

– В разведроту!

– И ты, дурак, согласился? – Яша посмотрел на меня как на умалишённого.

– Согласился. А что не так-то?

– Да замучаешься там служить! – почти закричал Яша. – Этой разведротой все дыры в полку затыкают! В караул какой-нибудь сложный – разведрота, кросс, марш-бросок – разведрота, урод какой-нибудь сбежит, опять разведрота ищет. Проверка из Союза приезжает – снова разведрота отдувается! И как же я забыл тебя предупредить?

Я смотрел на Яшу и улыбался. Он был похож на расстроенного родителя, который недосмотрел за своим чадом.

– Чего ты улыбаешься, как придурок? Смотри, как бы плакать не пришлось, тем более с таким ротным. У них там сейчас Красичков командует.

– Это не старлей? Здоровый такой, с тяжёлым взглядом? – заволновался я.

– Он самый! – воскликнул Яша.

– Он-то и предложил мне в разведке служить.

– Ну, всё, ты приехал! Конечная!

– Ну, тогда я выхожу, – пошутил я и, подняв с пола вещмешок, вскинул его на плечо.

– Бывай, Зёма! – моя ладонь утонула в Яшиной клешне. – Служи нормально, не косячь! Может, свидимся когда.

Уже на улице, шагая в расположение разведроты, я вспомнил, что не записал Яшин адрес. «Да ладно, рядом живём, по любому пересечёмся где-нибудь», – беспечно подумал я.

Ох, как я ошибался! После демобилизации, уже находясь в родном городе, я довольно часто встречал земляков, служивших со мной в одном полку, а вот огромного, двухметрового Яшу – грозу МСБ, я так и не встретил. А жаль. Мне было что ему рассказать.

22. 02. 22.

МСБ – мотострелковый батальон.

Пэша – полушерстяная гимнастёрка. Выдавалась на зиму только в частях, находящихся за границей.

Я, Лебедев и Макаров стояли перед старшиной роты прапорщиком Балденковым и ёжились под его цепким и придирчивым взглядом. Небольшого роста, худой и жилистый, лет тридцати, не больше – старшина производил впечатление видавшего виды вояки, в чём все мы вскоре и убедились.

– Ильенко, ко мне! – даже не взглянув на дневального, скомандовал старшина.

– Рядовой Ильенко, на выход! – срывающимся голосом завопил дневальный.

В коридоре появился высокий, мускулистый боец с весёлым и добродушным лицом.

– Чего орёшь? – недовольно осведомился он.

Дневальный молча кивнул в сторону старшины. Боец мгновенно изменил выражение лица и ускоренным шагом подошёл к Балденкову.

– Я! Товарищ прапорщик!

– Принимай бойцов, Ильенко, – прокуренным пальцем Балденков ткнул в нашу сторону. – Парадки и вещмешки в каптёрку, ремни сменить на кожаные… пэша оборудованные у вас?

– Никак нет!

– Ильенко! Выдай им погоны, петлицы и лычки. Пусть пришивают.

– Товарищ прапорщик! Так ведь нет у меня ничего! Где я им всё это возьму? – заголосил Ильенко. Как и все каптёры, он был хитёр и прижимист.

– Кому ты тут рассказываешь? – возмутился старшина. – Чтоб к обеду всё готово было! – и, ловко развернувшись на каблуках, исчез из нашего поля зрения.

Вполголоса матеря и проклиная Балденкова, Ильенко повёл нас в каптёрку, где с кровью, отрывая от сердца, выдал нам бэ-ушные погоны и петлицы, и, уж совсем ошалев от своей щедрости, добавил к ним моток ярко-жёлтых лычек. Мы принялись за работу. Я достал из вещмешка свое новое пэша и нерешительно над ним замер. Дело в том, что оно было пятьдесят четвёртого размера.