Рыжий учитель открыл книгу и начал свое чтение. Он читал сказку медленно, растягивая слова и делая выразительные паузы.
Ольга Михайловна чувствовала, как в ней нарастает буря. Волна за волной легкими накатами от самых пальчиков ног до макушки разливалось ее море. Дыхание становилось более шумным и вязким. По спине бежали мурашки к ее влажной промежности. Она еще шире расставила ноги и подняла подол, подставляя луне любоваться ею.
Остап изо всех сил старался читать ровно, не отрывая свой взгляд от букв, которые еле видны были в лунном свете. Его спасало то, что он знал наизусть все эти сказки. Но, когда он увидел, как рука княгини гладила бедра, медленно продвигаясь к черному холмику, он стал запинаться и забывать слова. Но Ольга Михайловна не замечала и уже не слышала, что он читает. Для нее смысл не имел никакого значения.
– Вышли богатыри на поле ратное… ваш холмик хочу целовать и преклоняться перед ним. И поднял свой меч… мой меч рвется в ваш рай, ваша светлость. И вонзил его… по самое донышко, чтобы утонуть и иссякнуть там навечно. Богатырская сила на исходе… не могу терпеть больше, дайте ваша светлость умереть на вас, – стонал учитель, вцепившись в книгу.
Княгиня смотрела на Остапа и, не останавливаясь, играла пальцами между раскрытых полных губ, обильно смоченных соком естества. Она выгибалась и рычала, как дикая кошка.
Его губы в закваске возбуждали ее, и она готова была повторить сон, что видела накануне. На мгновение провалилась она в глубину яркого света, остановилась, окунула руку в кувшин с остатками кислого молока и набрала в ладошку. Холодная прохлада защекотала ей пальцы. Поднесла она закваску к кудряшкам своим и смазала обильно, содрогаясь от новых ощущений. Повела она свой взгляд на глиняный сосуд, а потом на Остапа и снова выгнулась в пояснице.
Остап схватил дрожащими пальцами кувшин и вылил остатки из него между ног княгини. Она задышала так, что казалось по реке, пойдут волны от ее поднявшейся бури.
– Ешь, – едва слышно прорычала она.
Он с жадностью кинулся слизывать кислое молоко, растекшееся по ее налитой и красной от перевозбуждения ракушке. Она, как во сне держала его за рыжую челку и сотрясалась от наслаждения. Его язык довел ее до наивысшей точки и звезды стали падать в реку. Мелкой дрожью билось ее тело после взорвавшегося в ней вулкана. Княгиня закатила глаза и опустилась на землю, раскинув руки.
"Конец", – выдохнул Остап и захлопнул книгу.
Его штаны были снова мокрыми, но он был счастлив.
А луна тем временем кружилась в воде, омывая бока, и шепталась с княгиней о ее невинных забавах над учителем…
***
К обеду Ольгу Михайловну разбудила Матрена.
– Изволили проснуться, ваше светлость, – опустила голову служница перед княгиней и тихо вышла из опочивальни.
Княгиня потянулась стрункой и скинула с себя одеяло. Слегка упрела она от обеденной жары и лебяжьего пуха. По бокам побежали соленые капельки из-под тяжелой налитой груди, охлаждая кожу и пробуждая чувственную природу женщины обилием мурашек.
Любила она раньше просыпаться от страстных ласк да горячего ненасытного члена Василь Макарыча, уж очень он был хорош да сладок.
Увлажнила языком сухие губы княгиня: вспомнилась ей та пора, когда ловил ее муж во всех углах, чтобы вырвать из нее стоны наслаждения. И то, как запускал пальцы свои, натруженные с перстнями в ее кудряшки, захватывал пучком и подергивал, подергивал, пока не становились они влажными и скользкими. А потом нырял в глубины ее своим большим толстым пальцем и кружил по стеночкам, набухшим и сочным, выплескивая нектар маслянистый, подготавливая себе легкий путь в рай.
