СМЕХ И ГРЕХ. Рассказы - страница 6

К джипу они с проводником вернулись на рассвете. В полдень их нашли на вертолете, по радиопеленгатору, встроенному в машину.

Самсонов не стал рассказывать про уголок дикой природы.

Через год, среди дикарей окрестных деревень прокатилась молва: у дочери вождя родился белый ребенок. Пигмеи почитали его своим богом.

– Ну, полетели! – Захар Ребров с облегчением откинулся в кресле самолета.

Он дотянулся и чмокнул Леру Ватутину в розовую щеку. Блондинка лет двадцати трех, с прямым пробором прямых волос и гордой осанкой, снисходительно улыбнулась Захару.

Ему было тридцать. Познакомились они три месяца назад на презентации архитекторского проекта Реброва. Лера дала Захару лишь под обязательство, что он разведется с женой и жениться на Ватутиной. Ребров оттягивал объяснения с женой, Лера капризничала. И нынешняя совместная поездка на отдых в Турцию была, по мнению Леры, первым шагом к их новой жизни.

Дома Ребров обставил отъезд с криминальной точностью. Жене Марине он сообщил, что едет в недельную командировку в Сургут. Ему, мол, заказали новый проект. На работе он взял недельный отпуск и сообщил, что едет к теще под Тверь на сенокос. Туда он на днях отправлял жену.

На работе и дома искать не станут. Из посольства звонить не будут – Турция безвизовая страна. Разводиться с Мариной Ребров не собирался – пуще жизни он любил их маленькую дочь Варю.

«Эх конь вороной – белые копыта, щас приедем на курорт – нае*усь до сыта!» – подумал он. «А вернемся – пошлю на хрен эту цаплю постную!»

Захар покосился на девушку, глотавшую какие-то таблетки: она плохо переносила перелеты.

В иллюминаторе замельтешили облака. Затем засверкало яркое солнце и голубое небо.

Жизнь представлялась Реброву в таком же ослепительном свете.

В отеле было все классно. Из аэропорта успели на обед. А насытившись, Ребров разговелся: кинул две палки подряд. Чего, например, с Мариной давно не случалось.

На огромной, как аэродром двуспальной кровати Ребров зубами стянул с Ватутиной бюстгальтер. За обедом она выпила русской водки и вермута и счастливо похохатывала. Затем, так же зубами Ребров стянул с подруги трусики и пощекотал своими щеголеватыми усиками ее лодыжки. Девушка залилась веселым смехом. И Ребров заткнул ее рот стволом. Лера сглотнула и сразу сделалась серьезной. К акту девушка относилась серьёзно, как к составной семейной жизни. А семейную жизнь в нудных разговорах она почитала главным институтом общества и личного счастья.

Если бы не сочная пещера Леры с аккуратненьким треугольником лобка, упругая грудь третьего размера с розовыми сосками, зад с ямочками и губы, как у Анжелы Джоли – Ребров послал бы ее, после первой ночи. Появиться с такой бабой на приеме было престижно. Но для жены Лера была слишком броская. Женщина общего пользования…

Сосала она слишком профессионально, без души. С выражением на лице, с каким она обрабатывала Реброва, едят лобстеров. А Ребров любил секс проще, с аппетитом, как в жаркую погоду девчонки лижут мороженное: весёлые мордашки в шоколаде и молоке.

С таким же серьезным видом Лера, растопырив руки, оседлала Реброва и сосредоточенно, пока он целовал ее грудь, кусала губы, чтобы кончить вместе с ним.

Он повалил ее на спину и перекатился наверх. А затем выхватил член и, облокотившись на одну сторону, смотрел, как Лера брызгает себе на лобок.

Вторую палку он кидал в душевой, поставив девушку раком. Так ему было хорошо видно, как член исчезает и появляется. Ему нравилось снова и снова вставлять его. А затем наблюдать затуманенным взором, как сперма падает на округлости Лериной попы.