– Так ведь на заключённых, ваше сиятельство, ни курия, ни инквизиция денег-то особо и не давали!
– Вот и поплатилась ваша инквизиция – где она сейчас?! – Бертье резко развернулся и испепелил взглядом савояра, отчего тот чуть не обделался, – а братья-иезуиты где? Проворовались! Зажрались! Боролись с грехом, а сами в нём увязли. Вечная истина, вечный замкнутый круг.
Генерал Бертье имел превосходную военную школу и блестящую карьеру, неуклонно ведшую его только в гору. Начав в инженерных войсках по протекции отца и в драгунском корпусе князя де Ламбека, в возрасте двадцати семи лет вместе с Рошамбо он отправился в Америку помогать английским колониям свергать короля Георга, а, вернувшись во Францию уже в чине полковника, командовал в Версале гвардейским корпусом Людовика XVI и помог ему с семьёй бежать. Тот, правда, дальше Варенна не добрался, его печальная судьба известна всем. Бертье же судьба благоволила – он поступил на службу Конвенту и отличился и в Аргоннской, и в Вандейской кампаниях. Настала эпоха Директории, и уже генерал Бертье сражался рука об руку с корсиканским гением при Лоди. Теперь он, в белом запылившемся кюлоте, заправлённым в заляпанные грязью высокие сапоги, и синем мундире, покрытом дорожной пылью чуть менее штанов, стоял в полуподвальном этаже замка Сант-Анджело в звании главнокомандующего.
«Именем Французской Республики и по велению достопочтенной Директории, во имя свободы, равенства и братства все заключённые тюрьмы замка Сант-Анджело объявляются помилованными и освобождёнными!». Это распоряжение, зачитанное одним из французских офицеров, прозвенело откуда-то сверху, разносясь по казематам подземелий гулким эхом.
– Да, друг мой, – поймав опешивший взгляд савояра, улыбнулся Бертье, – все заключённые отныне свободны, распорядитесь открыть все решётки и двери и выпустить всех на свободу, предварительно, однако, проверив на наличие в своих камерах – вдруг помер кто от такой сырости? Тут и крысам дышать в тягость, а уж людям подавно. В Риме теперь закон – я. А не папа и не кардиналы. Завтра я провозглашу здесь Римскую республику, и она станет ещё одним звеном в веренице справедливейших государств Европы, основанных нами. Не стоит бояться, ничего страшного. Однако, братец, у меня к тебе дело иного рода.
Савояр напрягся и вытянулся по стойке смирно.
– Я имею интерес касательно одного заключённого, обретавшегося тут в вашей клоаке какое-то время тому, – Бертье нахмурился и принялся сверлить взглядом несчастного помощника коменданта, который и знать не знал, что такое клоака, а оттого ему сделалось ещё страшнее, чем было.
– Премного рад буду вам помочь, ваше сиятельство! – прокашлял он.
– Содержался тут у вас человек по имени Джузеппе Бальзамо, во Франции известный как граф де Феникс или Жозеф Бальзамо. Сицилийский пройдоха и шарлатан, задуривший головы половине Европы и прославившийся повсюду как граф Алессандро Калиостро. Ведаешь про такого?
– Ааа, этот, – протянул савояр, – как не ведать. Всё кричал, что благородных кровей, будто родители его сдали младенцем мальтийским рыцарям, а они его уж засылали во всякие басурманские края, где он якобы тайных знаний понабрался. В одиннадцатой он сидел, да только вот ни разу чего-то своими способностями не воспользовался, чтоб испариться отсюдова! Лет пять тому попробовал он дёру дать, да так неуклюже, что его оглушили, а потом и выслали куда-то на другое побережье. Дальше вот не ведаю уже.
