23. Глава 23.
Назад я иду, шатаясь, а Март придерживает меня за локоть. От предчувствия беды, осознания того, что он сделал со мной что-то неправильное, что-то противоестественное и нечто фатально-непоправимое, кружится голова и всё, недавно выпитое и съеденное, просится наружу, настойчиво требует выхода из организма. Язык онемел, и если бы я ни была уверена в том, что головой не ударялась, запросто поставила бы себе диагноз "сотрясение головного мозга".
Сотрясение здравого смысла...
Несколько шагов от террасы до питейного заведения кажутся невообразимо долгими, земля качается под ногами, я открываю рот, чтобы спросить, бывают ли на Магре землетрясения - и не произношу ни слова. Отвращение, которое я, буквально получасом ранее чуть ли не влюбленная по уши, чувствую в данное мгновение к своему спутнику, так велико, что, вероятно, именно оно, а вовсе не мистический обряд, вызывает эту сводящую желудок дурноту.
- Что ты со мной сделал, - наконец выдавливаю я из себя. В этот же самый момент где-то над нашими головами со скрипом распахивается окно, а в следующее мгновение на нас выплёскивается поток холодной и отвратительно пахнущей воды.
- Маг хмыров... - у меня зубы начинают стучать, дурацкий рефлекс, привязавшийся с детства - нижняя челюсть подрагивает, как у скелета в низкопробном ужастике. - Даже от ведра с помоями девушку защитить не можешь...
- Стихией воды владеют только представители королевской династии, - кажется, прежний Март возвращается, вот только - слишком поздно. - Агнесса, ты, это...
- Что ты со мной сделал?
- Да... да ничего я с тобой не делал! - как-то нервно огрызается Март и тревожно оглядывается по сторонам, встряхивая мокрой головой, словно вылезшая из реки собака. - На самом деле... ну... да, я знаю об одном редком и сложном заклятии, но, если честно, ты права. Некромант из меня никудышный, на практике я его не применял ни разу, и не уверен, что сейчас получилось что-либо путное. Так что... не обращай внимания. Вообще-то, пьянящие напитки плохо на меня действуют. Не сердись, ладно? Я не хотел ничего... такого. И вот за это... - он берёт меня за запястья и касается подушечками больших пальцев почти затянувшихся крестообразных надрезов. - Не знаю, что на меня нашло. Гордость мужская взыграла, что ли, ну и алкоголь... Ну, тебе тоже не следовало такое говорить, и вообще...
Я отдёргиваю руки. Его прикосновения сейчас неприятны.
- Надеюсь, ты, со своими привычками к посещению домов любовных утех, как женских, так и мужских, не заразил меня через кровь никакой болезнью, интимного свойства. Я, знаешь ли, не для этого из тюрьмы сбегала.
- Да не кричи ты про тюрьму, тут же люди кругом! - умоляюще зашептал Март. - И нет у меня никаких привычек, всё только по работе... то есть по учёбе... то есть по чистой случайности! И болезней тоже никаких нет, здоров, как гвана!
Я решительно распахнула тяжёлую деревянную дверь, разом обрывая всё его жалкое оправдательное блеяние.
Ильяна так и сидела за столом, где мы её оставили, нервно сжимая руки. Бокал с чем-то ярко-красным стоял перед ней нетронутым. Впрочем, не исключаю, что это, например, седьмая порция за вечер - судя по мрачному, почти похоронно-трагичному выражению её хорошенького личика, Ильяна была как раз не против как следует надраться и забыться.
Может, и надо было бы. Вдруг подобреет и поймёт, что мы в одной лодке. Точнее, на одном кварке.
