Войдыллу поселили в Среднем замке, в просторных сводчатых покоях, предназначенных для гостей из Европы, которые пустовали. Стояла весна, и распутица не позволяли воевать. Искатели приключений стекались в Мариенбург лишь в разгар лета, когда дороги просыхали, или в начале зимы, когда реки и болота покрывались льдом и предоставлялась возможность вести боевые действия. Тогда тут можно было встретить славнейших и благороднейших рыцарей из Германии, Франции, Англии, Богемии, Австрии, Шотландии и Италии… Пруссия была местом паломничества скучающей европейской знати. Останавливались здесь и коронованные особы. Борьба с язычниками представлялась им делом чести, и они не жалели для нее ни денег, ни самой жизни. Впрочем, возможность поучаствовать в изысканных пирах и охотах привлекала в Орден не меньше, чем война с врагами Господа.
Орденское государство находилось в зените своего могущества. Ему принадлежало более сотни каменных замков, девяносто городов и тысяча четыреста деревень, заселенных колонистами из Германии, не считая польских и прусских селений. Орден всячески содействовал развитию земледелия, вел большие осушительные работы, строил плотины, прорывал каналы. Братья культивировали неизвестные здесь дотоле растения: перец и шафран, разводили виноград и тутовые деревья, а в подвалах замков всегда стояли бочки с вином.
В отличие от других европейских государств Орден единственный не имел финансовых проблем, торговля и ремесла процветали на его землях. Из Данцига и Кенигсберга кроме дерева, зерна, сукна вывозили и теплый камень – янтарь, который, как утверждали, топит снег. Тевтонский орден считался вассалом императора Священной Римской империи и римского папы, но фактически не подчинялся никому. К сюзеренам обращались только для разрешения внутренних споров между должностными лицами Ордена, что случалось довольно редко.
Братья-рыцари, наполовину воины, наполовину – монахи, даже ночью не снимали сапог, дабы быть готовыми к отражению нападения, а в их спальнях с вечера до утра горел свет – на всякий случай… Тем не менее то ли от многочисленных гостей Ордена, то ли от зажиточных горожан, но братья все более заражались светским духом, который разъедал монашеский аскетизм.
В первый же день по приезде Войдыллы его посетил великий ризничий Конрад Цольнер фон Ротенштейн, суровый воин с глубоким бурым шрамом через все лицо, заведовавший финансами тевтонского государства, и осведомился:
– Христианин ли ты, человече? – и, услышав утвердительный ответ, спросил, что ищет гость во владениях ордена Пресвятой Девы Марии?
– Любви и мира, – лаконично ответил посланец Ягайло и изложил предложение литовского князя.
Великий ризничий лишь кивнул: «Вот и среди литовцев начались раздоры. Славно! Этому уже давно пора случиться», – и поспешил к главе Ордена.
Двадцать второму великому магистру (по-немецки гроссмейстеру) Тевтонского ордена, благородному брату Винриху фон Книпроде, уроженцу прирейнской Германии, шел семьдесят третий год (для той эпохи очень преклонный возраст), из которых двадцать восемь лет он возглавлял рыцарей Пресвятой Девы Марии. От старости у него выпали зубы, потому он питался одной кашицей, но держался молодцом и на праздничных застольях поднимал и осушал полную чашу.
Из товарищей его бурной молодости почти никто не уцелел – жизнь рыцаря коротка, полна лишений и опасностей. Кто сложил голову в сраженьях с жмудинами, литовцами или ляхами, кого прибрала посетившая Европу «черная смерть» (чума), а иным, даже если их миновало первое, второе и третье, не посчастливилось в чем-то другом, потому великий магистр особо дорожил своим старым приятелем Куртом, который служил под началом тридцатилетнего командора Книпроде еще в Данциге.
