Оттого я по-настоящему обескуражена, когда Фаустина вдруг говорит:
– Я вчера была в центре.
Мы сидим на холме неподалеку от монументального здания «Бенефиция», пьем лимонад, и глазеем на праздничную суматоху на площади. Нас куда больше привлекает возможность поехидничать над разрядившимися в пух и прах высокопоставленными чиновниками, нежели сам парад. Это правда забавно – все эти пестрые, помпезные одеяния, что напялили на себя палачи и садисты. Они – словно сама смерть, примерившая шутовской наряд.
Я давлюсь, и напиток едва не идет у меня через нос. Я перевожу взгляд на Фаустину.
– Зачем? – спрашиваю я, – до твоего дня рождения еще есть время.
– Затем, – спокойно откликается она, – хотела все разузнать, посмотреть. Я не найду мужа за пару месяцев.
– Да ладно, – фыркаю я, – ты красавица. Ты запросто кого-то найдешь и…
Фаустина и правда безобразно красива, и хороша той красотой, что особенно котируется в Империуме. У нее большие глаза, широкие бедра и волосы оттенка белого золота. Обладает она и другими достоинствами, которых я лишена. У нее кроткий нрав. А еще Фаустина искренне хочет стать женой и матерью, и в школьные годы усердно постигала необходимые для того предметы, вызывавшие у меня лишь раздражение.
Я так и не решила, чем хотела бы заниматься.
Когда в стране произошел третий энергетический кризис, я воображала, что спасла бы всех, открыв в себе талант к инженерному делу. Когда возникла угроза новой волны пандемии, я грезила, как найду лекарство. Когда засуха сгубила весь урожай, я решила, что могла бы стать агрономом. Но я не проверяла на практике, пригодна ли я для чего-то из этого.
Меня возмущает сам факт, что в Империуме трудятся только женщины, непригодные для размножения. Да и работа эта… Едва ли работа мечты. Я никогда не видела их своими глазами, но слышала немало разговоров о том, как безрадостна участь «пустышек».
Везение это или нет, но пригодным, как мы с Фаустиной, полагается посвятить себя производству потомства, а не горбатиться с трупной тележкой в инфицированных регионах.
Впрочем, после исполнения священного долга, мы все же вправе найти себе занятие по вкусу, но выбор совсем невелик. Можно стать школьной учительницей по домоводству, помощницей в центре «Репродукции и продукции» или реализовать себя в пропагандистском искусстве. Например, написать книгу, вдохновляющую молодое поколение на создание крепкой семьи, симфонию о любви к родине, жизнеутверждающий пейзаж, хвалебную оду, или, если после пятых родов твоя красота не увянет, снятся в кино.
Из-за кино, вероятно, моя бедная Фаустина и отправилась добровольно в то место, одна мысль о котором вызывает у меня тошноту.
Недавно вышла новая кинокартина «Страсть – это долг»: про бедную сироту, попавшую в центр «Репродукции и продукции» и встретившую там свою любовь. Одним из первых партнеров героини оказался добрый, нежный и чуткий красавец, который влюбился в нее и тут же предложил руку и сердце. Остальные сорок минут фильма они собирали нужные справки, чтобы вызволить девушку из центра и узаконить свои отношения, а после… ругались из-за ревности, вспыхнувшей в кавалере: его ли чадо ждет героиня или кого-то из предшествовавших кандидатов?
Вам интересен финал?
Догадайтесь.
Кавалер сказал: это не важно, я все равно буду любить это дитя.
Отвратительная, слащавая ерунда, но моя Фаустина смотрела со слезами умиления на глазах. Я кривилась, но в кинотеатре всегда две программы: про сталелитейный завод и про любовь. Про завод мне уже набило оскомину. Это еще большая чушь, чем «Страсть – это долг».
