– Во всяком случае, они не дали от ворот поворот, – сказал Джереми.
– Это уж точно.
– Ты переслал отчёт Гринслэду?
– Конечно.
– А как насчёт открытия сезона в театре «Дельфин» примерно об эту пору на следующий год новой пьесой Перигрина Джея «Перчатка»? – спросил Джереми, опуская свою покрытую веснушками руку на рукопись Перигрина.
– Иди ты!..
– Почему бы и нет? Пусть занавес вздымается и падает. Твоё дело – творить!
– Уже натворил.
– Хлеба и зрелищ!
– Слушай! – Перигрин судорожно смял клочок бумаги. – Я представляю себе возможную реакцию. Во-первых, моментально завопят, что нечто похожее уже было, а во-вторых, превратят бедную невинную вещицу в постоянную мишень для затрещин, со вкусом отвешиваемых нашей поэтической гильдией. Все шекспироведы встанут на дыбы во главе с Энн Хэзэвей. Пьесу сочтут дурно пахнущей и потопят ещё до спектакля.
– Лично я не нахожу ничего предосудительного.
– Да, но стоит только сказать «Шекспир», как поднимется буря. И какая!
– По-моему, сам Шекспир только и делал, что вызывал бури. Подумай, как в его время звучал «Генрих VIII». Ладно, давай дальше. Кому ты хотел бы дать роль Шекспира?
– А ты не понял?
– Сердитому елизаветинскому старцу, не так ли? Одинок. Непредсказуем. Хитёр. Блистателен, как само солнце. Пегас из конюшни Хэзэвей. Неотразимый мужчина, точь-в-точь как на портрете Графтона.
– Ты угадал. Кто ещё может выглядеть и играть, как он?
– Господи! – пробормотал Джереми, проглядывая список действующих лиц и предполагаемых исполнителей.
– Вот именно. Я же говорю, что нельзя не догадаться.
– Боже, Маркус Найт!
– Конечно. Он поистине портрет Графтона, но написанный огнём. Вспомни его Хотспера! А Генрих Пятый? Меркуцио? А какой Гамлет!..
– Сколько ему лет?
– Сколько бы ни было, он никогда этого не покажет. Он может сыграть даже подростка.
– Послушай, а удавалось ли хоть раз поставить вещь с участием Маркуса, чтобы при этом не поднялись большие мутные волны?
– Ни разу.
– Говорят, что он в состоянии испортить моральный климат в любой труппе.
– Да, таков уж великий Марко.
– Помнишь случай, когда он внезапно прекратил игру и после паузы велел опоздавшим побыстрее садиться или убираться к чертям? После чего остальные актёры дружно провалили свои роли?
– Ещё бы мне не помнить. Имею непосредственное отношение к провалу, поскольку числился в режиссёрах.
– Говорят, что в последнее время он стал ещё более вспыльчив, ибо не находит в молодом пополнении ни капли рыцарства.
– По-моему, все это должно скрыть обычную раздражительность.
– Ладно, в конце концов это твоя пьеса. Кстати, я вижу, ты свёл в одном характере прекрасного юношу, обольстительного красавца и «мр. В.Х.»?
– Именно.
– Как ты посмел? – пробормотал Джереми.
– О, бывали и более сумасшедшие идеи.
– Ты, наверное, прав. Роль от этого только выиграла. Каким ты его видишь?
– Яркий блондин. Очень мужественный. Очень дерзкий.
– В. Хартли Грав?
– Возможно. Типаж подходящий.
– Разве его не считают плохим гражданином?
– Чушь.
– А «смуглая леди»? Розалин? Я вижу, ты проставил Дестини Мейд?
– Она так и просится сюда. От этой дамы невозможно отвести глаза. Она исключительно сексапильна и лично у меня вызывает ассоциации с клокочущей бездной. Она способна изобразить что угодно, если растолковать ей роль простыми английскими словами и очень-очень медленно. Кстати, она живёт с Марко.
– Может, кстати, а может, и не очень. А Энн Хэзэвей?
