– А я помню, что ты пророчила мне множество детишек, поход к дальним берегам, верных друзей и настоящую красавицу-жену из более благородной семьи, чем моя. Ничего из этого так и не сбылось. Детей двое. Верных друзей, кроме кузена, нескольких баронов и рыцарей по всей конфедерации, кузена и коня не имею. Про соседа-вероотступника умолчу. На других материках я не бывал. Разве что жена красавица, но из мелкого рыцарства.
– Тогда я ещё умела шутить, – монахиня устремила лик к пьедесталу с алтарём. – Тебя влекло ко мне, ибо я как две капли твоя супруга, верно?
– Нет, напротив, – помотал головой он. – Именно Клайлу я нашёл по твоему подобию. И даже не разочаровался в своём выборе.
Кулес осмелился взять Анориа за ладонь. Аббатиса вырвалась.
– Всю свою жизнь я гадал, что же заставило такую сильную женщину надеть рясу и отказаться от феода, – Кулескор искал диалога взглядов, но собеседница не поворачивалась. – Ведь ничто не мешало оставаться тебе главой семьи, пока у твоих младших сестёр не родятся сыновья. С твоим умом ты могла создать сильнейший маркизат конфедерации. Возможно, если бы ваши земли были сильны, то церковь бы дважды подумала, стоит ли баловаться оккультными науками и пригревать на груди змею-короля.
– Рано или поздно каждый человек должен сделать решающий в своей жизни выбор. Кем он хочет стать, – она показала ему слезящиеся глаза. – Хочет ли барахтаться в проруби пойманной на крючок рыбёшкой. Либо возглавить косяк, что бороздит просторы морей. Я всю жизнь боялась открытой воды. Моё место – трепыхаться подле проруби. Ждать, когда Он распорядится, что мне более не позволено дышать. Пока же тело моё пусть привлекает иных рыбаков. Пусть они кормят свои семьи у проруби, в которой меня поймал первый рыбак. Но не лезут в открытое море. Шторма не щадят рыбацкие лодки.
– Я явился сюда не просто так, распознав на собрании тревогу, которую ты скрывала за молитвой. Давая людям веру, ты жертвуешь частицу себя, – барон взглянул на алтарь и заметил, как спутница кивнула. – За свою жизнь я убедился, что веру невозможно получить от высших сил. Она изначально заложена в каждом из нас. Либо ты сохраняешь её, либо теряешь. Ответь, мой светоч: сколь много веры осталось в тебе? Не отдала ли ты слишком много?
Жрица начала рыдать. Кулес осмелился обнять. Она не сопротивлялась.
– Опустошена… – прошептала Анориа ему в плечо. – Меня выжали, словно ягоду через сито. Как смею я делиться верой, если во мне её осталось действительно немного? Последние месяцы ищу ответа у высших сил, но ни Всевышний, ни его эмиссары, ни духи не отвечают мне!..
Кулескор обернулся, не ожидая прорезавшегося у неё голоса. Один человек прекратил молитву, стал наблюдать за ними.
– Это ли кара за то, что мы не умеем сохранять в себе данное нам высшими силами? – она умоляюще взглянула в его глаза и прижалась, как испуганный ребёнок. – За какие прегрешения человек должен расплачиваться собственным самоуничтожением? Или это и есть то самое очищение, что предрекают фанатики? Ответь, мой старый друг!
– Я верующий, как и ты, – он поправил её капюшон. – И вера моя пошатнулась за последние месяцы, как и у тебя. Но предавать Творца и его верных слуг я не намерен.
– Никакого предательства! – Анориа высвободилась из его рук. – Нужен знак, ответ, голос, что угодно! Но высшие силы молчат! Тьма застилает мой взор! Видения близкой смерти! Смерти, что несётся на нас во весь опор, загоняя вусмерть бронированных красноглазых лошадей-мертвецов! Ответь, любезный друг, как можно заставить мёртвую лошадь дышать? В моих видениях я вижу именно это! Мёртвые кони с красными глазами скачут во весь пыл, выпуская из зубастых пастей клубы не пара, но яда! Страшная кавалькада несётся через знакомые по моей молодости места! Как можно сопротивляться такой силе?
