На всхлипывания и стоны пришла одна из служанок, её выдавали осторожные шаги. Казалось, девушка подслушивала за дверью.
– Миледи, дурной сон? – в свете лампады показалось приятное треугольное личико под чепчиком с невероятно живыми глазами.
– Как только всё закрутилось, едва я рассталась с супругом, так это началось, Нейри, – ответила Клайла. – Мои дети спят?
– Только что проверяла. Её милость леди Найлиа не шевелится, сон её крепок. Однако его милость милорд Корст упражняется с мечом на заднем дворе. Поэтому я и ожидала вас под дверью, прошу простить, госпожа, – девушка поклонилась, но случайно стукнулась о столб балдахина. – Ох… вы велели докладывать обо всех действиях своих детей.
– Благодарю, Нейри. Хозяйка спит?
– Не могу знать, – она вновь поклонилась. На этот раз без ущерба лбу.
– Пойдём к ней, помоги одеться…
– Смею ли я будить госпожу маркизу без согласия членов её семьи? – при тусклом освещении Клайла увидела, насколько большие у девушки карие глаза. Диковинка для севера материка.
– Всю ответственность держи на мне. Мне твоя хозяйка не причинит вреда, сколь своенравной дамой бы она ни казалась. Других же членов её семьи всё равно нет рядом. Помоги встать, ничего не вижу…
Вдвоём двигались по омертвевшему особняку. Только гуляющий в пустых коридорах и залах ветер властвовал над когда-то богатым поместьем законным хозяином. Гостевые палаты располагались в противоположном крыле. Клайлу, что за свою жизнь поменяла отцовский замок на замок мужа, с момента укрытия у давней подруги удивляло, как такой громадный ансамбль мог поместиться на узких городских улочках. Но подруга напоминала, что это город возник вокруг этого и некоторых других поместий.
Дошли до хозяйской опочивальни. Служанка не возвращалась долго. Стражник, узорчатой одеждой больше напоминающий лакея, чем военного, молчаливо поглядывал на дверь. Всякую попытку Клайлы прикоснуться к дверной ручке он пресекал. В очередной раз не выдержал и пробубнил:
– Не нужно, госпожа… не сердите миледи.
Послышался треск посуды. Служанка вылетела, едва не прибив лакея дверью.
– Можете войти, леди Клайла, – в свете настенного фонаря гостья увидела, насколько побледнело и без того белое лицо. – Пожалуйста, отдайте фонарь. Умоляю, не злите госпожу…
Внутри царила темнота: шторы закрыты, свет погашен. Клайла была в этом помещении всего пару раз, но помнила, что хозяйка спит почти у окна. Двигаясь осторожно, молодая баронесса упёрлась в препятствие. Потрогала – шерсть, значит, плед.
– Ты спишь, Иллаэ? – прошептала Клайла, боясь прикоснуться к телу.
В ответ бубнёж. Гостья осмелилась присесть, осторожно нащупала на прикроватном столике канделябр и зажгла. Повернулась – давняя подруга спала спиной, укрывшись под одеялом с головой.
– Проснись, умоляю… – процедила беженка.
Отворилась дверь, показались два испуганных лица. Баронесса жестом потребовала их прочь – дверь закрылась.
– Кроме тебя и детей, у меня здесь нет никого. Почти одиночка в огромном чужом городе… Проснись, Иллаэ!
От её крика дрогнула дверная ручка, словно подслушивающие отринули прочь. Хозяйка пробудилась, покрутила головой.
– Я здесь, – сказала Клайла тише.
Подруга повернулась и уставилась на неё двумя сонными виноградинами бледно-салатового оттенка, стряхивая с лица взъерошенные медово-песочные локоны.
– За окном ночь, что за нужда, милая? – процедила Иллаэ полусонно, но с нарастающей злобой.
