Виллис остановился возле дома на Ленина, 84. «С шиком устроились контрразведчики, целый дворец заняли», – подумал генерал, с любопытством оглядывая роскошное, выкрашенное в розовый цвет трехэтажное здание, фасад которого украшала белая узорная лепнина и балконы с ажурными решетками>[28].
У входа в здание его встретил подполковник Григоров. В просторном, разделенном арками холле генерала стоя приветствовали два дежурных помощника коменданта. По широкой парадной лестнице, украшенной кованой решеткой, Зеленин и Григоров поднялись на второй этаж и свернули по коридору налево. Навстречу им уже шел Соколов.
– Доброе утро, Павел Васильевич!
– Здравствуйте, Алексей Алексеевич! Вы не против, если во время нашей беседы будет присутствовать ваш заместитель? – придержав ладонь полковника, спросил Зеленин.
– Хотел это сам предложить. Родион Андреевич знает оперативную обстановку в области еще с мая сорок первого года, – распахнув перед ними дверь в кабинет, ответил Соколов.
Июльское солнце вовсю припекало сквозь приспущенные шторы, и, несмотря на открытые форточки, в кабинете было душно. Гость снял фуражку с круглой генеральской кокардой, положил на вешалку, вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Причесав перед зеркалом пепельного цвета волосы, открывавшие высокий крутой лоб, прошел к приставному столу. Григоров занял стул невдалеке от генерала.
– Чай, кофе или по рюмке коньяка? – устроившись напротив них, предложил Соколов.
– Чашку кофе без сахара, а коньяком угостите после работы, – ответил Зеленин.
Откинувшись на спинку стула, он внимательно осмотрелся. Остановил взгляд на расписном потолке, красивой бронзовой люстре, свисающей с рельефной розетки, и снова с укоризной подумал: «Слишком роскошно устроилась госбезопасность, у Смерш апартаменты поскромнее…»
Узнав о переводе Салоимского в Управление военной контрразведки Дальневосточного фронта, Соколов навел справки о новом оперативном начальнике. Зеленин слыл человеком резким и чрезмерно замкнутым. Вот и сейчас по плотно сжатым губам генерала было видно, что он чем-то недоволен. Вероятно, как и многие из тех, кто прибывал в Забайкалье с запада, кто прошел в боях до Берлина, он считал, что они здесь, в тылу, отсиживались.
Выполняя просьбу Соколова, секретарь принес на подносе фарфоровые чашки с кофе, молочник, сахарницу, расставил все на столе и вышел.
– Перед вылетом из Москвы я ознакомился с оперативной обстановкой в области и за кордоном, но строки докладов не дают полной картины, хотелось бы услышать подробности, – сделав глоток, произнес Зеленин.
– Нам удалось сохранить в тайне, что по Транссибу прошло приблизительно сто тридцать пять тысяч вагонов с войсками и грузами. Помогло японское неверие в наши возможности. Разведка подтвердила: в Квантунской группировке считают, что мы начнем боевые действия не раньше сентября – октября. – Соколов прикурил папиросу и помахал рукой, гася спичку.
– Мне вчера докладывали, что в Генеральном консульстве Маньчжоу-Го, по улице Бабушкина, 72, под дипломатическими паспортами живут офицеры второго отдела Генерального штаба Японии, которые занимаются шпионажем>[29]. – Гость строго взглянул на хозяина кабинета.
– Да, дипломаты чувствуют себя в городе более чем свободно, – почти весело согласился с ним Соколов. – Но могу заверить, что они ходят по улицам, отдыхают на озере Кенон, ездят на вокзал и даже на охоту под нашим контролем. Закрыть консульство и рассекретить шпионов нельзя, японцы сразу закроют российские представительства в Маньчжурии, и мы потеряем связь с нашими гражданами за границей. Поэтому, как бы это ни нравилось нам, условия Пакта о нейтралитете мы соблюдали.
