– Я тоже боюсь летать. Муж мне на дорогу коньяк дал. Сказал, что помогает от боязни высоты, – с улыбкой призналась она.
– Так чего же вы его спрятали? Доставайте свой коньяк, а я пошел за стаканами. – Чумаков оживленно вскочил с кресла и направился к кабине летчиков.
Настя вынула из сумки бутылку и бумажный пакет с еще теплыми пирожками.
– Запах вашей стряпни заставит пилотов бросить рули и присоединиться к нам, – поводя с восхищением носом, вернувшись на свое место, пошутил Чумаков.
– Вам с мясом или с капустой? – Настя придвинула ему пакет.
– И с капустой, и с мясом. Весь день был в такой суете и сборах, что поужинать даже не успел. – Он взял румяный пирожок, надкусил и зажмурил от удовольствия глаза.
Когда пакет опустел, Чумаков вытер пальцы предложенной Настей бумажной салфеткой и напомнил:
– Вы не досказали мне свою историю.
– Все случилось в июле двадцать девятого года >[5]. Папа приехал домой рано утром. Они с мамой надолго закрылись в комнате. После их разговора она вышла заплаканная и велела мне одевать брата Васеньку, а сама начала собирать вещи и документы. Папа отвез нас в дом к дедушке Реншу и наказал не выходить на улицу. Из разговоров взрослых я поняла, что китайские полицейские ворвались в советское консульство в Харбине, везде проводят обыски у советских служащих, грабят квартиры, арестовывают и отвозят их в тюрьмы. Мама все время плакала, переживала за папу. В дом приходили какие-то люди, рассказывали, что погромы не утихают, что больше двух тысяч наших граждан сидят в концентрационных лагерях в Харбине, Хайларе и Цицикаре, что содержат их там в ужасных условиях. Железная дорога не работала, но отец появлялся домой очень редко.
Настя слабо улыбнулась дрожащими губами и, еле сдерживая слезы, продолжила:
– Двадцатого июля была суббота, день с утра выдался солнечным, жарким, окна в доме были нараспашку, мама услышала, как у ворот остановился автомобиль отца, и кинулась его встречать. Мы тоже поспешили за ней и вдруг услышали громкий хлопок. Папа лежал на ступенях крыльца. А на груди расплывалось алое пятно крови… – Не в силах продолжать, она отвернулась к иллюминатору, порылась в сумочке, достала платочек и вытерла глаза.
Ее попутчик деликатно молчал.
– В китайских и русских газетах Харбина обвиняли в его убийстве «красных боевиков», но убийцу так и не нашли, – совсем тихо выговорила Настя.
– Простите меня, что заставил вспомнить о вашем горе. – Чумаков сочувственно пожал ее ладонь с тонкими пальцами.
– Ничего, боль почти утихла. А тогда было страшно. Мама после похорон папы слегла. Дедушка и бабушка много времени проводили в клинике, ведь им приходилось содержать еще и нашу семью. Так закончилось мое беззаботное харбинское детство.
Они замолчали, вслушиваясь в мерный гул мотора.
Чумаков сходил к летчикам, взял у них клетчатые шерстяные пледы для себя и спутницы, предложил отдохнуть. Слушая, как вздыхает и пытается устроиться в кресле спутница, спросил, чтобы отвлечь ее от непрошеных мыслей:
– Как же вы оказались в Москве?
Кутаясь в плед, Настя тихо заговорила, вспоминая те далекие тяжелые дни:
– Гимназию пришлось оставить, надо было ухаживать за больной мамой и маленьким Васей. Потом дедушке Реншу посулили должность преподавателя в столичном университете. В Китае это очень престижно, и они с бабушкой начали готовиться к отъезду в Нанкин. Они предложили нам жить в их доме, но мама боялась оставаться с маленькими детьми одна, без мужской поддержки. Тогда дедушка написал письмо в Москву, папиному старшему брату. Василий Викторович приехал в Харбин сразу после Нового года и помог нам с переездом в Советский Союз. Первое время мы жили в его семье. Бабушка и дедушка дали маме очень хорошее образование. Она прекрасно говорит и пишет на русском, японском и китайском языках, хорошо знает историю, естествознание. Друзья дяди посодействовали ей в устройстве на работу в Московский педагогический институт. Преподаватели китайского и японского языков были очень востребованы, и нам выделили небольшую квартиру. Вася пошел в садик, а я стала учиться в седьмом классе, вступила в комсомол, потом поступила в 1-й Московский государственный медицинский институт. Вот так я и стала москвичкой.
