– Это нам к чаю торт «Наполеон», который, я помню, ты всегда обожала. – Настя подала хозяйке коробку.
– Наша русская привычка не ходить в гости с пустыми руками, – усмехнулась Лиза, принимая гостинец. – Проходи пока в комнату, а я чуть-чуть на кухне задержусь.
Интерьер в квартире был скромный, но светлые обои, вышитые занавески на окнах, кружевные салфетки, горшки с цветами на подоконнике создавали уют. В гостиной стоял диван, два кресла, уже накрытый к обеду овальный стол, над ним шелковый оранжевый абажур. Через открытую дверь было видно часть второй комнаты: угол большой кровати, укрытой мягким пледом, и полку с книгами.
На стенах комнаты висели рамки с фотографиями. Поджидая хозяйку, Настя подошла к одной из них. Фотограф запечатлел на снимке семью Лизы. Отец подруги, одетый в парадный костюм, стоял, облокотившись на искусственный парапет. Рядом с ним сидела на стуле с высокой спинкой его жена. Ее пышные волосы были собраны в валик, складки длинного платья закрывали ноги до пола. На коленях – большеглазая пухленькая девочка в белом платье с оборками – это маленькая Лиза. Возле матери в форме гимназиста стоял их старший сын Петр. Настя вглядывалась в открытые, спокойные, с легкими улыбками на губах лица.
Вошла Лиза, остановилась возле Насти, дотронувшись осторожно до фотографии, грустно произнесла:
– Смотри, какие мы все здесь счастливые, никто из нас не ведает о том страшном будущем, что приготовила судьба.
– Прости! Не хотела бередить твою боль. – Подруга сжала ее ладонь.
– Пустое, – с напускным весельем ответила Лиза, осторожно отняв ладонь. – Я давно стала фаталисткой. Считаю, что все в жизни предначертано и то, что должно случиться, непременно произойдет. Прошу к столу, отметим нашу встречу, я купила бутылку хорошего вина.
* * *
За обедом Лиза мало рассказывала о себе, все больше расспрашивала подругу. Настя охотно поведала о жизни в Москве, о муже Диме, который долго не решался сделать ей предложение. Беседу прервал неожиданно громкий звонок в дверь. Лиза внезапно побледнела и торопливо вышла из комнаты. Настя прислушивалась к разговору в прихожей, но из коротких тихих фраз ничего не поняла. В комнату сначала вошла хозяйка, за ней средних лет японец. Он был в очках, в хорошем сером костюме, светло-голубой рубашке с темно-синим галстуком. Вежливо поздоровавшись с Анастасией, незнакомец обратился на русском языке к Лизе:
– Прошу прощения, Елизавета-сан, мне желательно переговорить с госпожой Черных наедине.
Ни слова не говоря, та поспешно вышла в прихожую. Анастасия напряженно наблюдала за происходящим.
– Госпожа Черных, вы можете называть меня господин Акиро. Это не то имя, которое мне дали родители, но так будет удобнее вести разговор, – сказал незнакомец, когда они остались вдвоем.
– Простите, но я не разговариваю с незнакомцами. Позвольте мне уйти, господин Акиро. – Настя резко встала из-за стола и направилась к двери.
– Вы разумная женщина, Анастасия Викторовна, я думаю, вы выслушаете меня, прежде чем примете решение, от которого будет зависеть не только ваша судьба, но и будущее ваших родных, – не реагируя на ее попытку покинуть квартиру, произнес Акиро.
И хотя в его спокойном голосе не было угрозы, Настя застыла около дверного проема.
– Не нужно так беспокоиться, госпожа Черных. Ваша репутация не пострадает. После нашей беседы подруга проводит вас в консульство. Беседовать нам будет удобнее не здесь, а в кабинете. Прошу. – Акиро жестом пригласил ее в сторону спальни и первым вошел туда.
