– Кто я? Ну ты, потомок флорентийский…
У Валеры лицо налилось кровью. Я поспешил его успокоить, как можно более добродушно:
– Просто представь, что ты – девочка. Так надо.
– Если надо, тогда ладно.
– Тогда выходит, что мы с тобой – синонимы, а кошка с собакой – антонимы, потому что противоположны.
Валера снова почесал затылок и протянул задумчиво:
– Да-а, чувствую, без стакана не разберёмся!
– Кофе тут какой-то противный, – тут же подхватил я, – к тому же я допил. Может, по пиву?
– Давай. Официант!
Мой друг сделал жест рукой, и тут же появился молодой парень с натянутой на лицо вежливостью, причём натянутой так сильно, что я вполне искренне опасался, как бы его лицо не лопнуло!
Валерий Иванович:
– Принесите пиво самое дешёвое. Два. Но что б хорошее… и орешков.
– А кофе оставь, – вставил я, уловив намерение парня убрать чашки.
Уже с кружкой пива в руке Валера продолжил:
– Что-то не сходится в твоей версии. Давай наоборот: ты человек и я человек, а по внешности разные, значит, как люди мы с тобой кто? Cинонимы.
– Точно, а как мальчик с девочкой – противоположны, т.е. антонимы.
– Вот теперь всё понятно и всё правильно. Мальчик – девочка, девочка – мальчик.
– С пивом-то всегда легче думается. А что, если объединить синоним с антонимом физически?
При этих словах я обнял его за плечи по-дружески (как я думал) и тут же поймал на себе любопытные взгляды посетителей кафе и персонала.
– Тогда получится тоже, что и всегда: все тела притягиваются и…и стремятся к гармонии.
– Выводим формулу: синоним+антоним=любовь! Стоит запатентовать, как думаешь?
– Я думаю, что мы слишком заигрались, – парировал он, высвобождаясь, – так и до ЗАГСа недалеко.
– Ну и что? Зато пьеса какая получается: он, ещё один он, равенство полов и метаморфоза сознания под психическим воздействием социальной среды! А?
– Да, но алименты-то платить тебе придётся. Я же девочка, а ты вроде как мальчик.
К нам снова подскочил официант, поставил на стол ещё пива и собрал пустые кружки. Я невольно обратил внимание на то, что его лицо всё-таки не выдержало, и из-под треснувшей вежливости слишком явно сквозила надменная брезгливость.
– Кофе оставь, – сказал я ему и снова переключился на мысли о творчестве.
– Да ладно, Валер, что ты надулся?
– Да ничего. Просто к моему тексту всё это не имеет никакого отношения. У меня там нет никаких антонимов. У меня герои, подвиги, приключения…
– Мордобой, мат, секс…
– Так, всё, отдавай мои рукописи, я пошёл. Не синоним ты мне более!
– Да не обижайся ты, я же для дела стараюсь. Лучше пей пиво. А, если у тебя там герои, то нужно писать пьесу времён античности. Только в первую очередь нецензурные слова заменим на более корректные: ратоборец, плотепожиратель, пасынок Гренделя ит. д. Понятно?
– Понятно.
– И ещё запомни вот что: в основе античной трагедии лежит страсть. От воспламенения божественной страсти разгораются неистовые страсти, которые ничем не острастИть! Сначала страсть как интересно, потом страсть как страстно, а в конце страсть как страшно!
– Омонимы.
– И ещё море пафоса. Богов боготворят и восхваляют. Королей обожествляют, а потом боготворят и восхваляют. Героев коронуют, обожествляют, боготворят, восхваляют, убивают, воспевают! Поэтов, которые всё это придумали восхваляют, воспевают, отпевают! И поэтому их никто не знает.
– Родственные слова. Да, нужно ещё отрицательных персонажей придумать, чудовищ, злых духов…
