А Филимон-то как страдал от своего имени! Ну, за это спасибо родителям надо сказать, а точнее отцу. У них исстари заведено в роду сына в честь деда называть. Так что все деды через одного Филимоны. Сохранился у него портрет прапрадеда. Тоже Филимона. Серьёзный довольно-таки старик. С голубыми слезящимися глазами. Лысый. Но вида всё равно очень твёрдого и решительного, несмотря на возраст. Филимон иногда доставал из-за шкафа его портрет, стирал пыль, разглядывал, воображал чужую прошлую, давным-давно ушедшую жизнь, но связанную с ним через век странным образом, родством. И набирался определённой душевной крепости от общения с предком. Уж больно тот был спокоен и уверен. Может быть, знал что-то важное? Филимон подмигивал ему заговорщицки и снова прятал за шкаф.
В школе у всех были прозвища, обычно по фамилии или другим примечательным качествам. Скажем, Мыльников был просто Мыло, а Плаксину прозвали Плаксой. Тоже не обрадуешься! А Филимон – Чек. По фамилии. Это уже потом, в зрелые годы, имя ему стало нравиться. Не затасканное. Да и в старших классах уже ничего. Звали Филом, на иностранный манер. Тоже неплохо. «Хелло, Фил! Как дела, старичок?»
Тщедушен был от природы Филимон. Ручки, ножки тоненькие, грудь цыплячья. До революции непременно бы от чахотки сгорел. А тут стал истязать себя ежедневно гантелями, обтираниями и постепенно окреп. Хотя сохранил врождённую хрупкость, которой по привычке пытались пользоваться хулиганы, но уже с меньшим успехом. Практиковалось тогда, да и сейчас, кажется, бытует такой околошкольный пережиток: соберётся эдакая компашка детишек из неблагополучных семей, а часто и из вполне благополучных, и начинают вымогать у остальных по пятнадцать-двадцать копеек. Уж дайте, не откажите в любезности! Обычно около школы поджидали. Если не дать, то потом вечером в подворотне подкараулят и уж тогда несдобровать. Поэтому хоть и унизительно, но тянешь потную ручонку с двугривенным. Злодейство, конечно, небольшое, но разврату в нём предостаточно и для хулиганов, и для потерпевших. Долго дрейфили Филимон и его приятели, но, наконец, собрались духом. А была среди лихих мздоимцев одна особенно гнусная личность, ненавидевшая всех в очках и шляпах. Он не только отбирал беспощадно медяки, но и непременно унижал, пугая чудовищным кастетом.
Надвинулась наглая прокуренная морда, прищурилась, осклабилась, демонстрируя гнилые зубы, и шлёпнула по щеке несильно. Мол, предупреждение не валять дурака и исполнять исправно свой вассальный долг. Ну, тут уж у всякого терпение лопнет! Кроме, конечно, заядлых трусов. Потемнело у Филимона в глазах. Метнулось бешенство, заслонило белый свет, и обрушилось возмездие на наглецов. Отчаянная завязалась драка. Отступать некуда. Нельзя! Только хуже будет. Потом еще было несколько кровопролитных схваток. После чего уже только установился нейтралитет. Мы вас не трогаем, а вы нам не мешаете. И стали собирать подати у остальных покорных. Ну, это уже их дело, решили Филимон с ребятами. Но некоторая гордость и в то же время неудовлетворённость поселились ненавязчиво внутри надолго…
Любят все Филимона. И мама с папой, и дедушка. Но особенно, наверно, больше всех бабушка. Буквально души в нём не чает. Хочется ей всё передать внуку. И французскому его пытается учить, и на пианино. Сама три языка знает, да ещё вдобавок консерваторию закончила в стародавние времена. Но и Филя отвечает тем же. Да и учится прекрасно. Впитывает всё, хочет узнать, запомнить, проникнуть в суть. Придёт после школы, отдохнёт, разложит ровненько учебники на диване, а сверху тетрадки. И начнёт по порядку щёлкать. Выучил. И в сторону. Долой! Биология, зоология, пресмыкающиеся, моллюски, диковинные рыбы… Всё, всё хочет переварить Филя и идти дальше, вглубь. Электроны, атомы, а с другой стороны – история. Империи, восстания… А тут ещё и полки с книгами, с беллетристикой начинают затягивать постепенно. Неимоверно интересно всё. Заставлять не надо. Но вдруг – охлаждение к школьной науке и даже разочарование. Нет конечного результата! Нет истины… О, горе! По-прежнему пятёрки, а чего их не получать, если пара пустяков. Но теперь только книги, книги. Запой!
