– Посмотри-ка, Йенс! Это дерево-тролль. Это доброе дерево, которое просто хочет сказать тебе: «Привет!»
Йенс радостно кивал, протягивая в ответ свою руку крючковатой ветке и вежливо здороваясь со стволом.
Тропинка начала извиваться, и вскоре между деревьями стало гораздо больше места. Белый туман, который лежал над лесом весь день, постепенно потянулся на юг. Тогда он совсем покинул деревья-тролли и передал эстафету дневному солнцу, которое освещало лес, открывая все буйство жизни: блестящих жуков, сражающихся на тропинках, насекомых, танцующих в воздухе между стволов, непрекращающееся шуршание землероек в траве. Будто пытаясь догнать туман, мимо пробежал кролик, а в дрожащей паутине серебряных нитей к своей добыче торопился паук, не чувствуя ни малейшей тяжести креста на своей спине.
Когда они прошли мимо елей и вышли на открытый участок, отделявший лес от моря, Йенс задержал дыхание. Луг. Таинственный, огромный луг, про который он знал только от отца, по рассказам старшего брата и из своих собственных снов.
– Посмотри, как чудесно цветет вереск, – сказал Силас. – А какой аромат!
Было слышно, как он делает вдох носом. Смотря на раскинувшийся перед ними сиреневый ковер, Йенс сделал то же самое. Пленительный аромат… Соленый и свежий запах моря, приправленный ароматом вереска и свежескошенной травы. Йенс подумал, что вот оно, самое спокойное место во вселенной. Здесь бы он лежал и болтал с отцом втайне ото всех.
– Смотри, а это… «укус дьявола».
Силас показал на круглые синие цветы, неустойчиво висевшие на тонких стебельках вереска и травы.
– «Укус дьявола»?
Йенс слышал только о «дьявольщине». Жена священника говорила, что эта самая дьявольщина царит дома у почтальона. И, судя по ее голосу, это было что-то не очень приятное. Йенс надеялся, что ее скоро доставят им домой с почтой и он наконец-то увидит, что это такое.
– А летом я покажу вам другие цветы, которые здесь растут. Есть, например, цветок, который называют «бабкины зубы»…
Это другое дело. По словам Могенса, старушек на острове было предостаточно, но Йенс не совсем понимал, как обычная женщина становится бабкой. Может, все дело в зубах?
– А еще тут растет «постельная солома Девы Марии»…
Йенс с удивлением посмотрел на отца.
– Она что, прямо тут спит?
Об этой Марии Йенс слышал в школе и знал, что у нее были осел и муж-плотник. И хоть он больше ничего о ней не запомнил, она ему нравилась.
Силас улыбнулся.
– Точно не могу сказать, но даже если бы она решила прилечь прямо здесь, то точно улеглась бы поудобнее.
Он подмигнул Йенсу, но тот решил, что отцу соринка попала в глаз.
Могенс их не слушал. Он хотел скорее спуститься к морю, поэтому нетерпеливо переминался с ноги на ногу, а когда отец попросил их отпугнуть гадюк, затаившихся в вереске, то Могенс стал топать изо всех сил. Йенс стоял между папой и братом. Гадюки и комары были единственными животными, которых он терпеть не мог.
– Йенс, пойдем уже! – закричал Могенс и побежал на берег, туда, где была видна последняя очерченная водой линия на песке. Он сел на колени в своих коротких штанах и застыл в ожидании. Через пару секунд вода снова подступила к берегу: она нежно сочилась под руками, коленями и шнурками ботинок, так что он запустил руки в воду чуть дальше и промок еще больше, чем рассчитывал. Мальчик радостно захохотал.
Йенс все еще стоял в траве, которая, словно крошечные иголки, колола его ноги через гольфы. Но он этого практически не замечал. Он стоял и смотрел на старшего брата и море.
