Он возвращается с футболкой на плече, идёт к шкафу, чтобы надеть свежую, а я впервые отвожу глаза от его обнажённого тела. Я ведь раньше не раз видела его без футболки, но это никогда не вызывало смущения.
А всё вчерашняя глупость. Хочется извиниться за неё, но я даже мысль отметаю. Лучше сделаю вид, что не помню.
Он переодевается и присаживается на соседний стул, начинает есть свой бутерброд с аппетитом.
- Что? - спрашивает, толком не прожевав, когда замечает, как я пялюсь.
- Да ничего, - улыбаюсь. - Просто не понимаю, как ты можешь так отрываться, а потом с утра быть как огурчик. Я умираю от похмелья.
- Практика, - тоже улыбается Егор. - А вообще, Юль, тебя траванули, я уверен, - уже говорит серьёзно. - Расскажи, что помнишь. Я найду ублюдков и заставлю сожрать собственное дерьмо.
И он это сделает, я уверена. Егор никогда не бросает слов на ветер. В лепёшку расшибётся, но если сказал - сделает.
Рассказываю, что помню. Что поссорилась с Лилей, как взяла пиво у какого-то парня, и уже спустя два стакана почти не чувствовала ног. Как затащили в ванную и ржали как кони, как сфоткали, сдёрнув бельё. А потом пришёл третий и они ссорились, только не помню, почему. После меня оставили в холодной ванной, а потом уже помню, как была в машине с Вертинским.
- Всё как-то прерывисто. Помню, как ты дал мне понюхать нашатырь, а потом как пила чай.
Всё действительно туманно и прерывисто помнится, как в заезженном старом пленочном фильме. Только вот я всё же немного привираю, сделав вид, что не помню, как предложила другу заняться сексом.
- А как ты нашёл меня?
- Не я, Семён. Он пошёл в ванную, а там обнаружил тебя. При чём дверь была заперта на щеколду снаружи. Конфета, будешь баловаться - будешь дома сидеть.
- Конечно, папочка, - кривляюсь. - Если бы я не поссорилась с подругой, я бы не стала пить с тем парнем. Ты зачем её обидел?
Вертинский встаёт, вытирает губы салфеткой и убирает кружки под стенку. Парни есть парни. Зачем же мыть после чая?
- Ты про ту рыжую прилипалу?
- Она хорошая девочка.
Наблюдаю, как возвращается к своей кровати и начинает собирать вещи в дорожную сумку.
- Юля, хорошие девочки так не сосут.
Поперхаюсь конфетой, которую стащила из вазочки, решив, что Звягин не обеднеет, а Егор их всё равно не ест.
- Фу.
Я давным давно привыкла к подобным высказываниям. Дружить с парнем - уметь не впадать в ступор от пошлятины.
- Тебе за вещами надо? - спрашивает, собравшись.
- Нет, я вчера всё домой отвезла.
- Тогда поехали.
- Поехали.
Выбрасываю фантик в мусорку и встаю, обуваюсь и тянусь за курткой, что висит на вешалке. Вот не дал Бог росту, что поделать.
- А это что за хрень?
Я вздрагиваю от неожиданности, когда Егор вдруг подходит и задирает до самого лифчика мою кофту, а потом касается пальцами кожи.
- Эй! - дёргаюсь в сторону.
Сама шокировано смотрю на свой бок. То-то мне было как-то дискомфортно, но я решила, что просто стукнулась. От ремня джинсов и до самого бюстгальтера сбоку живота виднеется тонкая запёкшаяся царапина. Довольно глубокая, учитывая, что кожа рядом с ней даже немного покраснела.
- Часы, - воспоминание приходит вспышкой. - У того, кто схватил меня, на руке были часы, но на браслете что-то острое.
Егор прищуриваться, и его взгляд не сулит ничего хорошего. Я могу быть уверена, что тем утыркам с вечеринки не поздоровится.
По дороге домой я дремлю. Лучше не смотреть в окно, когда едешь в машине с Вертинским. Просить его сбавить скорость бесполезно. Лучше пристегнуться, помолиться или вовсе глаза закрыть. Но помолиться обязательно, и неважно, веришь в Бога или нет.
