Мы много беседовали на эту тему с моим «гением». Ну, возможно, он и не гений, но талантливый и неординарный поэт и прозаик. Ему, как и мне, претило подобное «творчество». Да не просто претило, бесило. Он много читал, много советовал мне прочесть, находил интересных авторов. Наши мнения не всегда совпадали, но в том, что это именно поэзия, разногласий не было. Я со своей стороны, как только нападала на след настоящих стихов, тут же делилась с ним. Он радовался, благодарил, знакомил своих друзей-подруг с вновь открытыми уникальными авторами. Так было. И я верила ему, больше, чем себе. Что же случилось потом? Что и почему?
Мне сообщили точную дату, когда будут задавать вопросы в прямом эфире. Это была пятница. Я работала. Домой приехала уже ночью. Надеялась на разницу во времени в шесть часов. Спешила. Волновалась. Идиотка. Он проанонсировал предстоящее представление. назвав меня человеком, который любит внимание общества.
«Ну и где же её носит… придётся пока тебе отдуваться…» – волнуется. Ну, да. Предвкушал бурную беседу, а тут… тишина. Меня нет. Анонс интригующий висит, мэтр постукивает костяшками пальцев по дубовому столу, тень прикукла, а дурочки этой нет. И где шляется, как посмела заставить ждать самого бога.
Он ждал. Ждал меня. Усталость как ветром сдуло. Я написала что-то дурацкое и весёлое. Он тут же ответил, словно выдохнул. И понеслось…
«Мальчик мой (ты – мальчик для меня)» Действительно, так и было. Этот азарт его воспринимался мной как наивная мальчишеская непосредственность. Открытость всему и всем. Какая же я была дура. Да почему «была» – и есть, и останусь такой.
Это было похоже на перестрелку. Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Быстро, почти моментально. Короткие, однозначные ответы. Он спрашивал обо всём. Сотни вопросов. Самых разных. От «любимая группа» до «был ли у тебя однополый секс» и «как ты относишься к групповому сексу».
Смешной мальчик… Я же тебя просчитала и считала. Я знала, чего ты ждёшь, каких именно ответов. И ты их получил. А он вошёл в раж. Он звал всех. «Бегите сюда. Наташка такое отвечает!»
И они бежали, спрашивали, высказывали восхищение моей смелости и откровению… Господи, какие же дураки. Я сидела перед монитором и плакала. Слёзы сами катились. А губы растянулись в улыбке. Противной улыбке. Но там, в интервью, я была «на высоте». Вопросы давно перевалили за сотню. Стрелки часов подбирались к цифре шесть. А я всё отвечала и отвечала… мне было так горько и.., наверно, обидно. Да, именно горько и обидно. Потому что… да потому что ждала беседы с ним одним. Не прилюдного стриптиза, а обычной задушевной беседы тет-а-тет… И уж, конечно, не про групповой секс. Не выдержала заполошных скачек и покинула поле боя. Но не тут-то было. «Ты куда пропала? Там тебе вопросы задают. Пришёл такой-то. Тебе что, надоело?» Конечно, «нет». Иду…
Ещё будучи ребёнком, научилась распознавать и давать то, чего от меня ждут. Это не сложно ничуть. Научилась, как черепаха или улитка, прятаться в раковине, в панцире. Научилась говорить так, как нужно. Научилась своё «хочу» заталкивать подальше от чужих глаз. Научилась казаться невозмутимой и сохранять полное видимое спокойствие, когда внутри всё орёт от радости или от боли и горя. Так мне проще. Так мне легче. Только наедине с собой бываю настоящей. Наверно, это плохо, но мне всё равно. Потому что пробовала быть настоящей открыто, но ничего из этого не получилось. Попробую и с ним. Да. Позже. Буду с ним открытой до неприличия, покажу ему себя настоящую. но потом.
