Димитрий пронзительно закричал и вырвался из оков ужасного сна.
– Воды мне! – оглашено закричал царь.
Димитрий бросился к киоту и упал на колени.
– Грешен, грешен! – шептали его потрескавшиеся губы.
Никитка вскочил с лавки и бросился к царю.
– Сон худой приснился, батюшка? – вопрошал он, сжав Димитрия в объятиях и гладя его по волосам. – А ты помолись, помолись, чай, отпустит.
Царица Марина, испуганная внезапным криком в опочивальне царя, крепко сжала руку арапчонка, сидевшего рядом с кроватью.
Двери в царскую опочивальню заскрипели, и на пороге появились слуги с испуганными лицами. Никитка продолжал стоять рядом с царем на коленях, пока тот истово молился.
На столе забрякали посуда и тазики. В хоромы царя спешно явился польский лекарь Збрынько. Осторожно подняв царя за руки, слуги уложили Димитрия на кровать. Никитка, с укоризной бросив взгляд на лики святых, бросился к постели царя. Поправив Димитрию подушку под головой, он отогнал от кровати слуг.
Тело царя сотрясала мелкая дрожь. Никитка посмотрел на лицо Димитрия. Царь, сжав зубы, что-то прохрипел. Затем еще раз. Никитка приклонил голову к лицу Димитрия, пытаясь расслышать, что тот говорит. Но из груди самозванца вырывался лишь глухой хрип с обрывками слов. Кое-что из этого хрипа Никитка все же сумел уcлышать: «Август».
– Да это ж повешенный давеча самозванец! – воскликнул Никитка.
Слуги, сгрудившиеся полукругом за постелью Димитрия, испуганно попятились. Никитка выхватил из таза сырую тряпицу и уложил ее на лоб царю.
– Да ты никак болен, батюшка, – вскрикнул Никитка. – Зовите к царю митрополита Филарета! – заорал он.
– Никак царь помирает, раз митрополит потребовался, – зашептались по углам слуги.
– Не помирает, а жар у него! – заорал на них Никитка. – Брысь все отсюда вон.
Слуги, шепчась, стали нехотя расходиться по комнатам.
Филарет закрыл молитвослов. Достаточно времени он сегодня молился. Пора и отдохнуть. Свечи в доме догорали.
«Подкину еще в печь дров», – подумал митрополит, обувая ноги в домашние чуни. Но тут раздался стук в дверь.
– Владыко! – проскулил за дверью чей-то встревоженный голос.
– Иду, иду! – пробасил Филарет, поднимаясь с кресла.
В дверях мелькнуло испуганное лицо одного из слуг царя.
– Царь болен или помирает! – жалостливо сообщил слуга. – Велели за тобой послать.
Филарет усмехнулся:
– Другого времени для потехи не нашли.
Слуга испуганно замотал головой.
«Здоров царь как бык был, какого лешего ему помирать».
Филарет подпер бока руками и сердито рявкнул:
– Чего опять удумали, стервецы?
Митрополит не поверил слуге. Еще днем Димитрий лихо управлялся во дворе. Казнил самозванца, некого Августа Ивановича. А на завтра собирался с царицей Мариной на конную прогулку, и вот на тебе, помирает царь.
«Враки все это и воровская потеха».
– Не пойду я! – злобно продолжил Филарет. – А коли нужно чего, встретимся в храме на утренней молитве.
– Владыко! – слуга упал на колени. – Истинный крест тебе говорю. Беда с царем. Занемог он, владыко. Трясет всего.
Филарет нахмурил брови: может, и вправду болен царь?
– Жар у царя? – спросил митрополит. – А за лекарем посылали?
Слуга вскочил на ноги и закивал головой:
– Поляки своего лекаря прислали.
– Бесово отродье! – ругнулся Филарет. – Беги да скажи им, мол, придет митрополит. Сейчас обуюсь только.
Никитка радостно заулыбался в ответ и рванул в двери.
Филарет шлепал по лужам. Его посох погружался в осеннюю грязь Тушино, так же, как и все Московское государство погрузилось в черную пелену междоусобицы и смуты. Небесные очи святых заглядывали ему в душу и сердце, спрашивая его: «Доколе, Филарет, будет продолжаться смутное время? Доколе русские будут убивать и грабить русских? Доколе будут пылать в пламени святые обители? Почему ты, русский митрополит Филарет, не остановишь всю эту бесовскую вакханалию?» Ответа на эти вопросы у митрополита Филарета не было. Царь Димитрий обещал учредить в Тушино патриарший престол и возвести его, Филарета, в сан. Успеет ли?
