Филарет открыл дубовую дверь в царские покои. В комнате было почти тихо. Тишину прерывали лишь негромкие стоны Димитрия в постели да причитания слуги Никитки, меняющего царю на лбу мокрую тряпицу. Царицы Марины подле самозванца не было. Филарет перекрестился у домашнего иконостаса и решительно направился к кровати царя.
Услышав скрипящие половицы, Димитрий открыл один глаз. Филарет пришел. Это несколько успокоило стоны царя. Жестом Димитрий показал Никитке, чтобы тот приподнял его голову, так как он, царь, желает беседовать с митрополитом. Филарет подошел ближе. Что скажет ему Димитрий? Что посулит?
Что царь просто болен, Филарет не сомневался. На дворе поздняя осень. Хворь на тело натянуть немудрено, коли крепости не только в теле, но и в душе не сыскать.
Ну да ладно, хворь сию телесную лекарей дело лечить. Его же, Филарета, забота – снимать хворь душевную да сердечную. Но иная хворь сердечная так обнимет, что никакими деньгами и царствами от нее не откупишься. И лечить эту хворь можно лишь постом и молитвами. И то если на то Божья воля будет. Иную хворь и молитвами грешнику не отмолить. Так и сгинет в чертогах подземных.
Но Филарету сейчас нужен был живой царь. Он помнит свое обещание сделать митрополита Филарета русским патриархом.
Филарет пригладил прядь седых волос. Димитрий, сложив руки крестом на груди, с мольбой смотрел на своего митрополита.
– Да ты никак помирать собрался, твое величество? – отчетливо произнес Филарет.
Сказал так, чтобы кто за дверями подслушивал, услышали. Никитка с другой стороны постели бросился к голове царя, чтобы поменять тряпку.
– Да погоди ты с тряпицей своей, – остановил его Филарет. – Не то царю сейчас нужно.
Филарет посмотрел Димитрию в глаза. Царь, поняв, что Филарет угадал его мысли, тихонько кивнул головой и проскулил:
– Верно, владыка. Грешен я.
Филарет, соглашаясь, кивнул:
– Знаю, что грешен, что с того. Молиться будешь, воздастся!
– Я не о том, владыка! – вновь заскулил Димитрий.
– О чем же? – сурово спросил Филарет.
– Август этот, царевич, мною вчера повешенный, так он…
Филарет придвинулся ближе.
– Август, говоришь?! – Филарет рассмеялся. – Мало ли ты самозванцев казнил да вешал?
Из левого глаза Димитрия выкатилась слеза.
– Уж больно этот Август на меня похож, – проскулил Димитрий. – Ране не заметили, а потом с веревки сняли да и присмотрелись.
Филарет улыбнулся.
– Видел я, как вы его с веревки скинули, – подтвердил митрополит.
Димитрий кивнул.
– Вот и сдается мне, владыко, может, и правда это братец мой был.
На лицо у Филарета сначала полезла улыбка, затем она сменилась усмешкой, и наконец лицо митрополита приняло скорбное выражение.
– Ну, был и был. Братец али нет, нам про то неведомо.
Филарет повернулся к иконостасу и перекрестился. Затем он положил свою руку на ладонь Димитрия и крепко сжал ее.
– Царство у нас одно, и царь один. Другой не надобен.
Дмитрий, поняв, к чему это сказал Филарет, облегченно выдохнул и утер слезу.
– Ну вот и славно, – улыбнулся митрополит. – Пойду я, поздно уже.
– А ежели опять сниться будут? – простонал Димитрий.
Филарет остановился посреди комнаты и уставился на царя:
– Кто сниться будет?
– Царевичи все эти самозванные, – проскулил Димитрий.
– А ты гони их крестным знамением. Это диавол играет! – сухо произнес Филарет. – Подсовывает он тебе мертвяков.
Димитрий испуганно перекрестился.
– Знаю, вера твоя крепка! – добавил Филарет.
