А Тимофей не пришел домой и на следующий день.
Прошло три дня с его исчезновения, когда сестра Натальи послала к ней мальчонку. Наташка оделась мигом и выскочила на улицу, как чумная. Уже перед домом Артемьевых ее встретил Прохор Осколков.
– Здравствуй, Наталья Семеновна!
Не хотелось ей говорить с ним, не время.
– Ой, Прохор Иванович, мне к сестре надо, пусти.
– Да подожди ты… – Прохор удерживал ее за плечо. – Дай сказать.
– Да что надо? – Она вскинула на него злые глаза.
Прохор даже опешил в первое мгновение. Никогда не видел ее такой разъяренной.
– Если казака ждешь, то напрасно! – сказал, как выстрелил.
– Отчего это?
Наталья смотрела на него с удивлением, точно впервые видела.
– Он не придет.
– Откуда знаешь?
– Люди сказали…
– Что за люди?
– Да чего ты, Наталья Семеновна, в самом деле? – он попытался образумить ее. – Кто такой этот Медников, пришлый человек? Ты его хорошо знаешь?
– А ты?
Она отвечала хлестко, готовая дойти до конца в поисках правды. Только и в самом деле не знала, какой может быть эта правда.
– Я о нем только слыхал. Он в Сибири плохие дела совершил.
– Не верю я.
– Ты не веришь – другие поверят. – Прохор как будто обретал себя, чувствуя неуверенность девушки. – Это не наше с тобой дело, вот что я скажу.
– А ну пусти! – она резко оттолкнула его, шагнув в направлении дома Артемьевых.
– Там тебе то же самое скажут!
Осколков глядел ей вслед, подивившись тому, как быстро может меняться человек. Еще недавно она разговаривала с ним, не поднимая глаз. И вот… Но время еще есть. Он подождет.
Но Наталья напрасно надеялась, что купец расскажет ей, куда подевался Тимофей Медников. Он лишь сказал:
– Пропал Тимофей. И я боюсь за него.
– Да что он сделал такого?
– Он много чего мог сделать. Ведь я знал его всего несколько месяцев.
– Но я не верю.
– Тебе, дева моя, верить не верить, пустое дело. Жить дальше надо.
– Осколков что-то знает, – мстительно проговорила девушка, припоминая недавний разговор с ним.
– А если и знает, так что? Его отец дорожку в Кремль протоптал. И не дай нам бог перейти его дорожку!
С тем, что Тимофей уже не вернется, он смирился.
* * *
От ночного кашля, слышного из каждого угла этой обители зла и несчастий, поначалу он спать не мог. Казалось, кашляли все. Потом привык, притерпелся, но все равно спал плохо, урывками. В темнице Разбойного приказа сон был тяжелый, с кошмарами. И казак только об одном думал: как это его угораздило попасть сюда? За что? За какие грехи? Он мучился сомнениями и догадками, но ни одна не была верна. Истина открылась ему не сразу. Ее пришлось выстрадать.
– Тебя за что? – спросил его в первый же день сосед, худющий такой мужик, брови кустистые, глаза навыкат, лицо в черных рытвинах.
– Сам не знаю.
– О-о… – не то с презрением, не то с одобрением промычал мужик. – Он не знает. И никто здесь не знает.
– А ты-то знаешь?
– Я знаю. А как же?
– И за что же?
– Известно за что, шла кума по воду, оказалось – под воду! Вона! – Лицо мужика искривилось в беззвучном смехе. Видно, больше всего на свете он любил потешаться над собственными шутками.
– Не мели попусту, Рябой! – Кто-то из угла лениво одернул мужика.
– А ты сиди да помалкивай! – взвился Рябой. – Одевай замок да на свой роток!
– Я тебе одену!
Из полутьмы выросла фигура дюжего мужика, он с размаха ударил Рябого кулаком по виску, тот и опомниться не успел, свалился навзничь. Мужик пристально оглядел новоприбывшего. Но ничего не сказал, ушел в свой угол.
