– Я и выбираю, – сказал Ромка. – Фашиста называю фашистом, гада – гадом.
– Гусев! Хватит уже! – крикнула из-за «судейского стола» Марина Ивановна. Что за манера обзывать товарищей!
– Я же сказал, что фашисты мне не товарищи! Почему он меня преследует?!
За столом теперь был не просто шум, а самый настоящий гвалт.
– Тише, товарищи, тише, – обратился к «педагогическому коллективу» директор. Когда шум за столом стих, Вячеслав Дементьевич говорит Ромке:
– Во-первых, Гусев, перестань обзывать Серёжу, а во-вторых, скажи, когда это он тебя преследовал?
– Когда?! А с самого начала! Утром! И теперь он сам полез драться! Думал, что большой и справится! Ошибочка вышла! Не справился! Вы спросите у Птицына и у Васькина! Они всё видели!
– Ладно, – сказал директор. – Птицын, что вы с Васькиным видели?
– Всё видели, – ответил Коля. – И как Марьин стал приставать к Роме, а потом полез драться. И как Рома дал ему сдачи, мы всё видели. Правда, Вась?
– Ага, точно, – подтвердил Васька.
– Птицын, Васькин, – сказал Вячеслав Дементьевич, – вы что, не знаете правил? Когда отвечаете, надо вставать.
Коля и Васька поднялись с кресел.
– Ладно, садитесь уж… – сказал им Вячеслав Дементьевич. – Я вас понимаю. Вы хотите выгородить своего нового товарища. Только я вам не верю, потому что хорошо знаю Серёжу.
Потом Вячеслав Дементьевич обратился к «педагогическому коллективу».
– Товарищи, – сказал он, – я всё-таки считаю, что нужно дать Гусеву шанс. Он у нас только второй день. Даже первый. Он не привык ещё к нашим порядкам. Пусть пообещает, что больше не будет устраивать драки, и будет вести себя хорошо.
А стоять Ромке было трудно. Мучила боль, хоть уже и несильная. Из-за этого он уже с трудом понимал, что говорил Вячеслав Дементьевич. Неожиданно Ромка снова услышал голос девочки с летучей повозки:
– Я же говорила тебе, чтобы ты восстановил энергию. Почему не восстанавливаешь?
– Как её восстановить? – тихо проговорил Ромка.
– Просто, – ответил голос. – Взял, и восстановил.
Потом прорезался шум за столом и голос Вячеслава Дементьевича:
– Да, теперь это непросто. Думать надо было раньше. Восстановить репутацию всегда труднее, чем её потерять. И вообще, стой спокойно. Провинившемуся положено стоять, а не вертеться из стороны в сторону?
– Стоять положено провинившемуся? – спросил Ромка.
– Да, провинившемуся, – повторил директор.
– Вот пусть тогда Марьин и стоит, а мне трудно стоять, потому что болит. Сил больше нет.
– А избивать Серёжу были силы?! – возмутилась Марина Ивановна. – А теперь притворяешься, что нет сил?!
– Я не притворяюсь, – ответил Ромка. – И вообще, делайте, что хотите. Я страх как устал. Что вам от меня нужно?
Снова видение. Под самым потолком зала пронеслась и исчезла знакомая летучая повозка. Сидели на ней уже двое. Вместе с девочкой там был светловолосый мальчишка примерно её же возраста. Что удивительно, у Ромки мгновенно прошла боль. Вячеслав Дементьевич отвечает Ромке:
– Нужно нам не так уж и много. Мы хотим, чтобы ты раскаялся в своём поступке и извинился перед Серёжей за драку и оскорбление.
– Не буду извиняться! – ответил Ромка. – Не за что мне извиняться! И раскаиваться не в чем! Это он пусть извиняется и раскаивается!
– Извинишься, – «обнадёжил» директор. Потом Марьину говорит:
– Серёжа, подойди сюда.
Марьин, который сидел в первом ряду, встал, подошёл и с надменной ухмылкой встал напротив Ромки. Ромке противно было даже смотреть на него.
