- Почему? – вскидываюсь я и внимательно смотрю в зеленые бесхитростные глаза, затянутые поволокой.
- Как-то не пришлось к слову. Мама просила сходить к отцу и долдонила одно и то же, пока я не согласилась. А отцу я сообщила…
- Почему? – снова удивляюсь я. Вроде бы отношения с Колей не подразумевают откровения.
- Он спросил, я ответила. Еще что-то бурчал насчет завещания.
- С этим разберемся, дорогая, - скривившись, бурчу я и одним махом переворачиваю Ольгу на спину. Нависаю над ней, желая только одного. Но нельзя… Нужно ехать за Робертом.
- Подъем, мадам, - смеюсь я, приникаю губами к розовому соску. И уже представляю, как сладкий бутон затвердеет у меня во рту и превратится в горошину, когда Ольга выворачивается из-под меня и устремляется в ванную. Я только успеваю шлепнуть ее по голой заднице. От легкого звонкого шлепка нас обоих пробирает смех. Ольга, накинув халат, хохоча, бежит в душ, а во мне просыпается дух охотника. Я в два шага догоняю ее в коридоре. И подхватив на руки, перекидываю через плечо. Чувствую, как по моей ж.пе молотят маленькие кулачки, и понимаю, что с этой женщиной мне все нипочем. Ставлю Ольгу как куклу на разноцветный узорный пол, а сам включаю душ и становлюсь рядом с любимой. Тропический ливень обрушивается нам на голову сразу. Я только успеваю накрыть Ольгин рот поцелуем и прижать к стене. Чувствую, как ее ноги обвивают мой торс, и, осторожно приподняв под бедра, насаживаю на Одноглазого.
- Сейчас быстренько, и поедем, - шепчу я, вколачиваясь. Два коротких удара, один глубокий. Ольга обвивает руками мою шею и чувственно стонет в ухо.
- Я не могу, Вадим. Больше не могу…
- Я тоже не могу, малыш, - тяну я, прижимая Ольгу к себе. – Хочу безумно, чтоб мне подохнуть.
- Не надо, - хрипло шепчет она и в порыве чувств прикусывает шею. – Живи долго, Вадечка. Мне без тебя не жить.
- Вот и не живи без меня, - огрызаюсь я, сосредотачиваясь на надвигающейся кульминации. И могу поклясться, ни с одной другой женщиной мне не сносило башню наотмашь. А тут… Ничего не могу с собой поделать. Чувствую, как в голове под тяжелый рок какая-то неведомая сила запускает красочные фейерверки.
Наваливаюсь на Ольгу, не выпуская ее из своих рук. И, прижавшись к ней всем телом, прислоняюсь лбом к холодному кафелю.
«Твою мать, - силюсь не застонать я. – Что же ты творишь со мной, Олюшка!»
Мы приезжаем к Ольгиной матери, опоздав всего лишь на полчаса.
- Я уже измучилась, - говорит она, встречая нас. – Что-то с собакой вашей произошло, Оля. Бегал-бегал песик и упал навзничь. Уж как Робочка его ни шевелил, никаких признаков жизни. Сидит теперь на полу и плачет, - всплеснув руками, причитает она.
«Помер Бимка, что ли?» – ужасаюсь я, устремляясь в комнату к ребенку. Роберт сидит на ковре рядом с тщедушным тельцем и негромко всхлипывает, устав плакать.
- Дедушка, ты же врач, - снова плачет взахлеб. – Сделай что-нибудь…
Я сажусь на колени рядом с внуком, беру в руки его пса и прислушиваюсь к дыханию. И даже без профессиональных манипуляций слышу мерное сопенье щенка. Ощущаю, как вздымаются ребрышки на вдохе и опускаются при выдохе.
Роберт во все глаза смотрит на меня, а в дверях застыли Ольга и Катерина.
- Ну что? – распахнув глазищи, полные слез, спрашивает меня внук. – Он умер, да?
- Он спит, - говорю серьезно, стараясь не расхохотаться.
- Спит? – слышится хор удивленных голосов.
