– А что мне теперь, стреляться что ли? – Зорин вдруг первый раз за последние 40 лет ощутил острое желание разрыдаться. – Нашли себе главного негодяя, корень зла нашли… У меня два огнестрела, между прочим! Я выжил чудом! Жизнь такую всем я что ли устроил? Вот это вот все я выстроил?
Он много еще что говорил такого, что было Кибальчишу не понятно. Да и не хотелось понимать. Кибальчиш видел главное – из человека выходит годами копившаяся боль. Чистит человек себя. Через муку душевную чистит. Значит адресом не ошиблись, значит верно все.
Наконец Зорин устало замолчал. Посмотрел немного в потолок, чтобы давно забытые слезы затекли обратно. А потом уже обычным своим голосом сказал:
– Что ты от меня ждешь, Мальчиш-Кибальчиш из детской книжки? Чтоб я пулю в висок себе пустил? Нет проблем, вон в сейфе пистолет наградной. Проснусь сейчас и за дело. Плакать никто особо не будет, думаю. Так для вида, а потом сразу к нотариусу за наследством. Так что я готов. В душу только не лезь больше, без тебя противно.
– Этого не надо, – снова вмешался серый Миша. – Грех это. И ничего, по большому счету, не решает. Уж поверь. Нам, потусторонним жителям, сей факт хорошо известен. К тому же ты уже пытался. Не вышло ведь. Не вышло, потому что рано. Дела остались еще незавершенные.
– Помощь твоя нужна и поддержка важного дела. – Кибальчиш говорил теперь тихо, как-то совсем по-детски. Ребята здешние во что превращаются, ты сам видишь. Нет у них шансов. Затянет ловушка буржуинская, душу выпьет, а вместо нее зашьет эту… как ее… программу, вот! Вырастут вроде люди, а на самом деле не пойми кто.
Рассмеялся полковник Зорин злым и горьким смехом. Так висельник смеется над споткнувшимся на ступеньках эшафота палачом.
– Эх, парень… Вон ты куда метишь… Да если бы я был генералом даже, министром даже если был, ничего тут исправить бы не смог. Наивные вы ребята, даром что потусторонние. Тут такие силы годами все выстраивали, им любого сковырнуть с пути, что букашку раздавить. Не заметят даже.
– А ты с малого начни. – Серый человек улыбался уже вполне дружелюбно, незаметно оказавшись где-то возле правого плеча Зорина. – Помирись с племянником своим, пусть он детский центр откроет. Военно-спортивный. Или просто спортивный, чтоб раньше времени не всполошились. Некоммерческий только! И назовет пусть его «Мальчиш-Кибальчиш». Картинки как в старых книжках советских по всем стенам, буденовки там всякие и прочая атрибутика. Это же классно! Круто это! Просто прочувствовать надо. Он сделает все сам, а ты прикрой его от разных акул бизнеса, чтоб не лезли особо. И пока все на этом. Лады?
Договорить они не успели. Все поплыло перед глазами полковника, а вместо голоса серого в ушах затрендел мелодией «если кто-то кое-где у нас порой» мобильный телефон, вырывая Зорина из странного этого сна обратно в суровую реальность. Три часа тридцать минут, ведьмин час… Что-то нехорошее случилось. Иначе бы не стали среди ночи поднимать.
Полковник рывком поднялся с кровати, схватил телефон и ткнул пальцем в «принять вызов».
– Слушаю, Зорин, – рявкнул он своим обычным «служебным» голосом, как будто не спал только что и не разговаривал в чудесном этом сне с явившимся из далекого детства мальчишкой в чудной красной буденовке с огромной звездой и такими же огромными, совсем недетскими глазами.
– Александр Петрович, простите… Это Шнягин… Вы приказали за племянником Вашим присмотреть, тут такое дело…
