У неё был сынок. Лет 35 ему тогда было. Наркоман. Вообще же, я не помню, как оказался там – какая-то малосемейка по улице Штахоновского. Девять этажей, целый улей. Цыгане, торчки, шлюхи. Такой клубок там завертелся, что мама не горюй! Эти шлюхи смотрели на меня с верхних этажей, тыкали языком во внутреннюю сторону щеки и хохотали, потому что я не знал, как к ним добраться. С моего входа подъёма на этажи не было. Цыгане не обращали на меня внимания, они знали, что я алкаш и наркоту покупать у них не буду. Эта девятиэтажка кипела, бурлила, сходила с ума, она вмещала в себя самых мерзких и отвратительных представителей человечества, а я был вишенкой на этом торте.
Сынок старухи заявлялся несколько раз в неделю, и тогда у них происходили скандалы. Меня не сильно парило, если в туалете валялись шприцы. Но кода они начинали орать, это уже напрягало. Однажды конфликт был громче обычного. Я понял: паренёк кому-то крепко задолжал. Незамедлительно он требовал выдать ему денег. Бабка не уступала. Ублюдок сейчас ворвётся ко мне, подумал я. Закрыл дверь на ключ, стал в угол и вооружился увесистой палкой – ножкой от раскладного стола. Недоумок метался по квартире и орал: «ГДЕ МОЯ ДУБИНА, МАМА? ГДЕ МОЯ ЗЕЛЁНАЯ ДУБИНА? Я ЕГО УБЬЮ!» Так он провоцировал её отдать ему деньги, чтобы он, мол, никого не убивал. Затем он убежал – несолоно хлебавши. Повезло мудаку, подумал я и убрал палку.
Заранее убедив себя в том, что все агентства – мошенники, а все риелторы – свиньи, я позвонил по первому номеру. Я искал изолированную комнатку. Чтоб без соседей и, главное, хозяек жилья. На звонок мне никто не ответил. Отлично. Я налил себе стакан охлаждённого пива и набрал второй номер.
Ответила девушка, естественно. Милый спокойный голос, молодая. Родители отдали её учиться на юридический, а тут она летом подрабатывает. В этой дыре она не останется, ей уготовано другое будущее. Ладно, мне просто комната нужна.
Она предложила мне несколько адресов на выбор, которые можно было посмотреть сегодня. Я пил пиво, валялся в кровати. Мне было лень. Я отложил до завтра – я всегда так поступаю. К ночи я планировал сварить себе несколько картошин, но когда попытался встать, то упал с кровати и больно ушибся спиной. Перебрал алкоголя, не надо было мешать пиво с крепким. Тогда я взобрался обратно, решил, что картошка тоже может подождать, закрыл глаза и отключился.
Подскочил я в семь с небольшим. Ещё один минус этой квартиры – вечно орущие, почему-то именно под моим окном, дворники. Первый этаж, окно, естественно, открыто. Каждый божий день. И не божий тоже. Может, это из-за меня? И, когда я съеду, они всё равно меня разыщут и будут так же орать уже под окнами новой квартиры?
Я отправился в туалет, чтобы поссать, а очутившись там, принялся блевать. Еда. Вонь стояла на всю квартиру. Она готовила себе еду. Вонь стояла неимоверная: на этот раз – что-то очень пережаренное, сильно пережаренное, с огромным количеством чеснока. Эта вонь перемешалась с вонью из раковины и попыталась убить меня тем утром, в вонючей квартире с огромными жирными стенами, без вентиляции. Проблевавшись, я вышел и лёг спать. К одиннадцати я был уже на ногах, выпил две банки пива, обнаруженные мной в холодильнике. Куда-то идти – бессмысленно. Мир лишён смысла. Эта сальная масса только совокупляется, пердит, ходит на работу. Всё это лишено смысла. Ублюдки, трусы, тупиковая ветвь эволюции. Я схватился за какую-то книгу и завалился в кровать.
