– Мне, правда, жаль, что ты потеряла работу, – мягкий голос Ричарда звучит будто издалека, но каким-то образом достигает моего сознания, – когда умер мой отец, мне казалось, будто разверзлась огромная черная дыра и засосала туда все мои чувства. Моя жизнь остановилась. Она всегда будет поделена на две половины – до и после его смерти. Я не могу вернуть своего отца, но ты можешь найти новую работу. Легко. Ты умная, настойчивая, целеустремленная и уверенная, и ты – боец, даже если сейчас этого не осознаешь. – говорит он, опираясь своими мускулистыми, пахнущими сливочным маслом руками рядом со мной на перила балкона.
– Я – умная и настойчивая? – искренне недоумеваю я с отпавшей челюстью, и до меня тут же доходит, что весь мой рот темно-бордового цвета.
– Это нормально, что у людей от красного вина темнеют зубы, – Ричард говорит, как бы невзначай.
– Это же некрасиво как-то, – смущаюсь я.
– Ты всё равно останешься моим другом, даже если у тебя все лицо покроется крапинками, – дразнится он, направляясь к выходу, – хотя ты и знаешь, как я отношусь к алкоголю.
– Он разрушает столбовые клетки мозга, – бубню я, одевая по дороге свой плащ.
– Это как минимум, – говорит Ричард, выходя на мокрую улицу. Его волосы намокли под дождем, и теперь они выглядят как горшок вокруг его массивного лица.
– Как там твоя преподавательская деятельность? – спрашиваю его, проходя по ярко-освещенному мокрому мосту через Темзу.
– Господь с тобой, учебный год уже месяц как закончился. Ну, там были неплохие выпускные в наших обычных клубах типа «Мовида», «Чайна уайт»…
– Всё ещё ходишь по этим студенческим съемам? Чем там все закончилось с той сексапильной студенточкой? – спрашиваю я, и лицо Ричарда тут же озаряется довольной улыбкой, говоря об очередной медали на его накаченной груди. – Так с ней всё серьезно?
– Она милая, но еще слишком мелкая для меня, – говорит он с уверенностью.
– У меня сложилось впечатление, что она была идеальной.
– Мне нравится быть в состоянии влюбленности, но это не означает, что я хочу быть с ней, – говорит Ричард задумчиво, шлепая по лужам на Челси роуд.
– А что с ней не так?
– Ей хочется всех этих внешних шаблонных ухаживаний, типа кофе в постель, цветов… Я даже был бы и не против, но она жутко раздражает своими придирками и попытками возложить на меня ответственность за свою жизнь. Она просто не в состоянии понять, какой я, на самом деле и что для меня важно. Все, чего она хочет – это слышать постоянные комплименты и признания в любви.
– А что тут такого? – дразню я его.
– Понимаешь, иногда, когда я или, например, твои родители, орут на тебя – в этом больше любви, чем в этой дурацкой фразе «я люблю тебя».
– Меня родители не любили, – резко вставляю я.
– Любили, – уверенно говорит Ричард, – но таким образом, который ты не могла принять. Многие люди даже этого не имеют.
– Может твоя девчонка тоже тебя любит, но тебе не нравится, как она это делает.
– Может. Но с девчонками и мальчишками мы можем выбирать, а родители – уж какие есть.
– Жаль… она тебе так нравилась, – говорю я искренне. – Видимо, она или тупая, или бревно в постели. Или и то, и другое.
– Просто не доросла мозгами ещё. Мир большой. Есть кого выбрать! Советую и тебе так думать, а не зацикливаться на Алексе.
– Если бы это было так легко, – пожимаю я плечами.
– Слушай, а как на счет того, чтобы пожить у меня, пока не найдешь новую работу, – с воодушевлением говорит мой дружбан, подходя к моему дому.
