Она коснулась экрана, приняла вызов и поднесла телефон к уху.
– Алло? – её голос прозвучал чуть хрипло, утренним оттенком.
На другом конце секунду молчали, а затем раздался мужской голос. Он был низким, уверенным, но лишённым той тёплой небрежности, с которой он говорил с ней вчера.
– Доброе утро, Лия. Меня зовут Антон.
Имя прозвучало, словно удар, заставив её разум замереть. Он назвал себя так, но его голос не был знакомым, не нёс в себе того тепла, с которым он произносил её имя ещё вчера.
– Я журналист, работаю для… – он назвал издание, но её сознание уже затормозило восприятие.
Она почувствовала, как внутри всё застыло, будто её тело перестало правильно функционировать, будто что—то в мире вокруг дало трещину.
– Антон? – повторила она, не в силах сразу осознать происходящее.
– Да, – его тон оставался официальным, бесстрастным, словно они никогда не встречались. – Я хотел бы взять у вас интервью, если у вас будет время в ближайшие дни.
Лия моргнула, ощущая, как внутри неё нарастает холод.
– Антон, это не смешно.
– Простите?
– Мы ведь уже говорили, ты провёл со мной всю ночь.
В трубке повисла пауза. Она слышала его дыхание, почти видела, как он приподнимает брови, как слегка хмурится, прокручивая в голове её слова, но не находя в них смысла.
– Боюсь, вы меня с кем—то путаете, – наконец сказал он. В голосе не было ни малейшего следа насмешки, ни намёка на то, что он продолжает розыгрыш. Только профессиональная вежливость и лёгкое недоумение.
Лия открыла рот, но не смогла сразу найти, что сказать.
Его голос звучал ровно, спокойно, но не было в нём ни единой ноты узнавания, ни даже осторожного намёка на двусмысленность. Он говорил с ней как с посторонним человеком.
Она почувствовала, как внутри всё сжимается в ледяной комок.
– Антон, ты правда… Ты действительно не помнишь?
– Что именно я должен помнить?
Лия хотела сказать, что он должен помнить её губы, её кожу, её голос, тепло её тела рядом, их разговоры, как он смял рубашку в пальцах, как проснулся среди ночи, запуская ладонь в её волосы, но ничего из этого не имело смысла, если он смотрел на неё через телефон, как на случайную журналистскую встречу.
– Мы вчера… – начала она, но голос сорвался.
– Вчера я был на встрече с редактором, – спокойно ответил он. – Если вы о чём—то другом, боюсь, что…
Он оборвал фразу на полуслове, будто что—то внезапно осознав или не найдя нужных слов. Лия, чувствуя, как внутри растёт смутное предчувствие, закрыла глаза, пытаясь осмыслить произошедшее.
В его памяти не осталось ни единого следа этой ночи, словно её просто не было, словно она растворилась без остатка, оставив только пустоту там, где ещё недавно жило настоящее воспоминание.
Для него это был обычный звонок, не связанный ни с какими прошлыми событиями, не несущий в себе личного подтекста, потому что в его реальности не существовало ни единого намёка на то, что между ними когда—то что—то случилось.
Исчезли все следы его присутствия: тепло его кожи, его дыхание, его прикосновения. Всё, что казалось таким явственным, теперь не имело подтверждения в реальном мире.
Её дыхание стало поверхностным, а в груди сжалось ледяное осознание, что мир вокруг утратил привычные очертания.
Тонкая, липкая паника поползла по позвоночнику, холодными пальцами сжимая грудную клетку. Как если бы что—то сломалось в самой структуре мира, в порядке вещей, в том, что должно было быть неизменным.
