С каждым днём тревога, поселившаяся внутри Лии, становилась всё сильнее, принимая всё более зримые формы. Её жизнь больше не казалась ей стабильной – всё вокруг словно подёрнулось незримой дымкой, невидимой для окружающих, но не для неё. То, что начиналось с незначительных деталей – перемещённых вещей, исчезнувших имён и изменённых фотографий, – теперь переросло в нечто большее, в ощущение, которое нельзя было назвать простым беспокойством.
Она чувствовала, что за ней наблюдают. Это не было привычное чувство присутствия другого человека рядом, не было ни взглядов из—за спины, ни случайных пересечений с прохожими, вызывающих чувство узнавания. Это было нечто иное, чуждое, липкое, словно в воздухе рядом с ней кто—то существовал, но оставался незримым. Это не проявлялось в прямом виде, но ощущалось на уровне инстинктов, как если бы кто—то, не принадлежащий этому миру, тянулся к ней, не касаясь, но нарушая привычный порядок вещей.
Сначала она пыталась отмахнуться, списывая всё на нервное напряжение, но с каждым днём тени становились всё более явственными. В периферийном зрении, в самых глухих уголках её восприятия, мелькали странные, едва различимые силуэты. Они появлялись там, где не должно было быть ничего – в углах комнаты, на границе света и тьмы, среди привычных очертаний мебели. Иногда она ловила себя на том, что переставала дышать, вглядываясь в полумрак, пытаясь различить хоть что—то конкретное, но стоило ей сфокусироваться – всё исчезало, растворялось в пустоте, оставляя лишь тягучее чувство тревоги.
Она не рассказывала об этом никому. Что сказать? Что её преследует то, чего она не может описать? Что среди теней на стенах она видит нечто живое, осознающее? Это было бы похоже на бред человека, потерявшего связь с реальностью.
Но хуже всего было то, что она чувствовала присутствие и вне квартиры.
Когда Лия шла по улицам вечером, возвращаясь домой, ощущение слежки становилось почти невыносимым. Шаги позади неё то замирали, то вновь появлялись, иногда глухие, словно приглушённые мокрым асфальтом, иногда сухие, резкие, как удар каблука о камень. Она оглядывалась резко, пытаясь застать преследователя врасплох, но каждый раз её встречала пустота. Люди проходили мимо, увлечённые своими делами, машины мерно двигались по дороге, витрины магазинов отражали поток пешеходов, но никого, кто мог бы объяснить источник её страха, не было.
Однажды, проходя мимо кафе, она замедлила шаг и краем глаза заметила отражение в большом стекле витрины. Среди рассеянных огней, случайных силуэтов прохожих она увидела фигуру, стоявшую позади неё. Это было не лицо, не конкретный образ, а некое тёмное, искажённое, присутствие, которое нельзя было спутать ни с чем другим. Сердце резко сжалось, дыхание перехватило, но, когда она резко обернулась – позади не оказалось никого. Только улица, медленный поток машин, несколько человек, стоящих у светофора, но никого, кто мог бы быть тем, кого она видела в отражении.
Она стояла несколько мгновений, напряжённо всматриваясь в пространство, пытаясь уловить хоть малейшее движение. Но всё было так, как и должно было быть. Будто бы ничего и не происходило. Но она знала, что это не так.
Эти мгновения разрушали её уверенность в собственной разумности, подтачивали границы привычного восприятия. Лия начала бояться засыпать без света. Начала вздрагивать от собственного отражения, от теней, падающих от обычных предметов. Она всё чаще задерживалась в людных местах, оттягивая момент возвращения домой, но даже в толпе это ощущение не покидало её.
