Она захлопнула книгу, судорожно вздохнула и села обратно в кресло.
Весь день она пыталась удержать в голове последовательность изменений, но чем больше думала, тем сильнее путалась. Какие моменты были истинными, а какие она уже переписала? Если изменить одно, разве оно не тянет за собой другое? А если реальность не может смириться с её вмешательством – будет ли она вечно пытаться исправиться, выровняться, затягивая её в новый круг перемен?
Лия почувствовала, что внезапно очень устала. Ей хотелось хотя бы на мгновение вернуть стабильность. Остановить этот поток мыслей, этот бесконечный анализ, эти проверки – совпадает ли настоящее с тем, что она помнит.
Она выключила телефон, чтобы никто не тревожил её, и провела рукой по лицу. Нужно отвлечься. Нужно хотя бы на время вернуться в нормальность.
На часах было без двадцати десять вечера, и она решила – пора лечь спать. Может, утро принесёт ясность.
Но стоило ей подумать об этом, как внутри поднялась волна холодного страха.
А что, если очередной сон снова забросит её в прошлое? Что, если очередное пробуждение покажет ей ещё одну реальность, ещё более чуждую? Что, если однажды она проснётся и не вспомнит, какой была её настоящая жизнь?
Этот страх сковал её так сильно, что пальцы побелели, когда она схватилась за подлокотник кресла. Но она поднялась и медленно прошла в спальню, словно это само по себе могло стать решением.
На тумбочке у кровати стоял флакон с таблетками. Она редко прибегала к ним, но сегодня сделала исключение – выпила одну, запив водой из стакана, который всё ещё стоял на том же месте. Значит ли это, что здесь ничего не изменилось?
Лия легла, вытянувшись, но сна не было. Лишь усталость, комок напряжения в груди и ощущение, что она висит на краю чего—то неизведанного.
Она закрыла глаза, стараясь не думать ни о чём. Но мысли приходили сами. О тысяча девятьсот восемьдесят пятом, о том времени, когда всё было проще, когда она была другой – не такой, какой стала теперь. О шансах, которые она упустила, о словах, которые не сказала, о людях, которые исчезли из её жизни раньше, чем она поняла, насколько они важны.
"Что, если можно было бы прожить иначе?"
Эта мысль убаюкивала, обволакивала, затягивала. Она не почувствовала, как сон накрыл её.
Лия открыла глаза и мгновенно осознала, что снова очутилась ЗДЕСЬ. Ощущение было резким, но не пугающим, словно сознание наконец привыкло к этим скачкам между мирами. Она не дёрнулась, не ахнула, не схватилась за голову в панике. Напротив, лежала спокойно, впитывая каждую мелочь – лёгкость тела, отсутствие ноющей усталости в мышцах, чистую прохладу подушки, незнакомую, но всё же родную.
Она знала, что увидит, стоит её только подняться. Комната, выкрашенная в сероватый оттенок, тонкие шторы, которые вечно цеплялись за оконную раму, узкие койки с жёсткими матрасами и простынями, сбившимися на краях. Полированный шкаф с криво висящим зеркалом, стол, на котором старый радиоприёмник служил хранителем случайных записок и сломанных карандашей. Всё было на своих местах, всё соответствовало памяти, но теперь это место казалось одновременно родным и чужим.
Лия снова оказалась в общежитии, в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, среди знакомых стен, которые казались ей одновременно родными и далекими.
Девушка медленно провела рукой по тонкому одеялу, как будто пытаясь ощутить материальность сна. Ткань была шероховатой, с неровными нитками по краям. Всё здесь имело вес, запах, осязаемость, живую фактуру. В этом сне не было ничего иллюзорного, ничего зыбкого.
