– И вы готовы с этим согласиться? – быстро спросил Маркиз, обмахиваясь хвостом.
– У нас нет выбора, – вздохнул Кэрсо-Лас.
– За кого ты нас принимаешь? – улыбнулась Марина, привалившись к плечу Кэрсо-Ласа, – Ты забываешь, что мы не принадлежим живой природе, если бы попробовали забить на сей незначительный факт, это было бы насилием над нашей истинной сутью.
Маркиз вновь впал в задумчивость, но, судя по всему, немного успокоился и расслабился.
– Да, пожалуй, я кое-чего упустил, – спустя несколько минут признался он, – но смею вас уверрить, вы тоже кое-что игноррирруете, вы не прросто увлеклись новыми для вас чувствами и ощущениями, вы увлеклись дрруг дрругом. Понимаете? Прравда, если вы не лелеете коваррных планов перреселиться в центрр силы живой прирроды, то я скажу пррямо – любезные господа, у вас прроблема, но это только ваша прроблема, за что спасибо вам огррромное.
– Не понял, – нахмурился Кэрсо-Лас.
– Он считает, что мы заигрались настолько, что и после того как покинем этот город, в наших отношениях ничего не измениться.
– Вам будет тррудно с этим сосуществовать, – пообещал Маркиз, окончательно избавившись от торжественной драматичности в голосе.
– И что делать?
– Есть один способ, – довольно мурлыкнул кот, – вы выпиваете по глотку из этого рродника, на вас снисходит забвение и все. Вы никогда не вспомните о том, что прроисходило в стенах этого горрода.
Воцарилось напряженное молчание. Марина почувствовала, как по спине сползает стайка мелких мурашек. Просто взять и забыть – как впервые влюбилась, как была счастлива, забыть тепло его рук, забыть как он ей дорог, забыть, что ее любили такую какая она есть, позабыв обо всех «но»?! Однако это пресловутое «но» существует и если не решить все сейчас, пусть даже таким радикально—садистским путем, то будет только хуже. Холод заглянул ей в глаза со дна бездны. Все иллюзия, все проходит, вечны лишь безмятежная синева и покой.
«Я хочу помнить» – услышала она далекий, ставший бесконечно родным голос.
Она не сможет, она должна, она знает, абсолютно точно знает как следует поступить, но поступит иначе. Марина открыла глаза, по щекам катились слезы.
– Нет, Маркиз, пусть все останется как есть, – с трудом разлепив пересохшие губы, выговорила она.
Кэрсо-Лас облегченно вздохнул, еще крепче прижав ее к себе. В его пальцах отчаянно пульсировала кровь.
– Как знаете, может вы и прравы, жизнь долгая штука, а ваша вообще бесконечна… Ничего не происходит случайно…
И тут до Марины дошло самое главное – она знает, что ее настоящее место в этом мире, а не во Внутреннем Поле. Она всегда это знала, не представляя толком откуда и почему именно так.
На поляну вылетели два Вальехари – два призрачных духа леса, две серебристые в свете луны тени, их лица трудно было различить, неясные черты казались размытыми, лишь глаза горели ледяным потусторонним голубоватым огнем. Тени поклонились Маркизу и, не удостоив вниманием его собеседников, поплыли дальше через поляну в лес, будто беззвучно беседуя между собой.
Где-то совсем близко ухнул филин, будто подал некий таинственный знак всем прочим лесным обитателям. Зашуршали ветки под тяжелыми копытами остророгих единорогов и изящными копытцами каракалов и пувеллов – карликовых длинношерстных оленей, завозились в высокой траве ежи и зайцы, вышел на охоту лис, захлопали крыльями, вылетевшие на промысел совы. Тысячи звуков наполнили пробудившийся лес, чье «сердце» вдруг стало биться тише – фонтан превратился в пульсирующий родничок.
