– Угу, – согласилась Настя. – Или тащимся в ебеня, потому что Семе понадобилось снять минет на заброшенном заводе.
– Настя!
– Молчу, ваше сиятельство. Молчу, молчу, – буркнула она, задумчиво смотря в экран ноутбука. – Хули нам-то, рабам цивилов…
– А сейчас что снимаете? – полюбопытствовала я, пытаясь сменить тему, пока Сема вконец не озверел и не прибил слишком уж прямолинейную Настю.
– Сольник, – коротко ответила она.
– Сольник?
– Ага. Лада должна себя двадцать минут ублажать Луи Вторым.
– Кем? – вконец потерялась я.
– Не кем, а чем. Луи Вторым, – вздохнула Настя, соизволив поднять на меня взгляд. Глаза у нее оказались карими и очень красивыми. Она указала рукой на комод, стоящий возле кровати. Посмотрев в указанную сторону, я невольно открыла рот от удивления. Потому что на комоде лежал гигантский черный искусственный член. Толстый, блестящий и омерзительный.
– Страшно даже спрашивать, какой тогда Луи Первый, – хмыкнула я, вызвав у Насти улыбку. Она посмотрела на меня более дружелюбно.
– Луи Первым Семен Витальевич карает тех, кто опаздывает на съемки, – ответила за нее Катерина Львовна.
– А ну перестаньте хулу на меня возносить, неблагодарные! – рявкнул режиссер, когда до него дошел смысл сказанного. – Весело вам?! За работу! А вы, Женя, присаживайтесь. Поглядите сами, как снимается кино.
– Садись, – улыбнувшись, шепнул мне Марк. – Тебе понравится.
Казалось бы, удивляться больше было нечему, но я все равно удивилась, когда Лада взяла в руки Луи Второго и начала с ним забавляться, не забывая о том, чтобы громко и весьма сладострастно постанывать в процессе. Остальные наблюдали за происходящим с настолько равнодушными лицами, что даже как-то боязно становилось. Неужели для этих людей секс теперь – нечто заурядное и скучное? Сема, стоящий рядом с камерой, подбадривал в паузах Ладу. Хмурившийся Олег прилип к глазку видоискателя, периодически то подходя ближе с камерой, то снова возвращаясь в угол.
– Олежа, крупный план, – скомандовал Семен.
– Та чавкает же там, – попытался вставить свое мнение оператор, но режиссер был непреклонен.
– И что? Чавкает потому как сладко девочке. Смазку уменьшите, чтобы не чавкало.
– Камеру ж засрем, – буркнул Олег, становясь к кровати вплотную и направляя камеру аккурат в центр ладочкиного сладострастия. – Тише, богиня. Объектив не разбей.
– Олежа, не отвлекай! – снова рявкнул Сема. – Ладочка, больше жизни. Больше экспрессии. Ты – последняя женщина на Земле. В каждом твоем движении боль, а в руках не холодная резина, а крепкий и здоровый… Валя! Убери избыток смазки. Олежа прав. Хлюпает, как жадная пасть… Продолжаем, продолжаем.
Так прошло еще полчаса, в течение которых Лада тщательно отыгрывала наслаждение здоровенной, искусственной елдой. Иногда съемка останавливалась, чтобы усталая Валя поправила грим, раскидала по кровати подушки так, как надо режиссеру, или же сам Сема брал паузу, чтобы обсудить с Олегом очередной ракурс. Лада в этот момент курила или лениво переговаривалась с Катериной Львовной.
– Она тоже актриса, – пояснил Марк, заметив мой заинтересованный взгляд.
– Серьезно? – удивилась я.
– Ну, да. Тебя ее одежда не смутила? – улыбнулся он. – Сейчас Лада закончит, и она займет ее место. А может присоединится… Насть.
– А?
– Катя с Ладой снимается?
– Не, – мотнула головой Настя. – Она уже отстрелялась. Кукурузу Сема утром отснял. Отдыхает просто. Ну и Ладе же надо с кем-то трещать в перерыве.
