– С чего бы отделять его? – сдвинув брови, проговорил Лошкарин. – На кой чёрт везти Храмова порознь от других? Не нравится мне всё это, очень не нравится. Ладно, там посмотрим, что к чему, разберёмся по ходу дела.
Он позвонил Зуеву и сообщил о предстоящих изменениях в этапировании генерала.
Наконец прибыли в Красноярск, более чем миллионный город, раскинувшийся на обоих берегах Енисея.
В открытом тамбуре вагона распрощались с симпатичной проводницей.
– А ты хорошенькая, – сказал ей Михаил на прощанье.
– Вот я тебе! – шутливо ответила она и погрозила ему пальчиком. – Будешь знать.
– Что, не понял?
– Укушу, вот что. Съем, ха-ха.
– С удовольствием побыл бы в твоём чудесном организме и слился с ним воедино на полчасика.
– Хулиган!
– Жаль, мало было времени для лучшего знакомства. Вот встретимся на обратном пути, и тогда уж ты да я да мы с тобой…
– Ага, встретимся, как же!
На вокзальном перроне нас ждал Тимофей Зуев.
Взяли такси, проехали в правобережную часть города, где бывшие собровцы снимали трёхкомнатную квартиру на втором этаже пятиэтажного дома.
К своему удивлению, в прихожей рядом с Глебом Фроловым я увидел Леонида Голованина, с которым мы в составе группы спецназа ВДВ воевали на Ближнем Востоке. Он был тогда сержантом, а я – старшим сержантом.
Как и меня, служить в армии по контракту его заставили жизненные обстоятельства, главным образом ничтожные заработки на гражданке и связанного с этим отсутствие сколько-нибудь нормального будущего. И ещё дух авантюризма подтолкнул надеть военную форму.
Однажды нам, четырём спецназовцам под командованием Бориса Храмова, в то время капитана, довелось сопровождать караван двугорбых верблюдов-бактрианов с каким-то секретным грузом. Возможно, это было оружие или ценные материалы, или и то и другое; мы много-то не думали об этом, просто нам приказали, и мы пошли.
Несколько суток мы двигались жаркой безводной пустыней.
В пути довелось пережить песчаную бурю самум и отражать атаку двух вражеских вертолётов с десантом, во время которой были убиты три бактриана из восемнадцати и один молодой араб, погонщик верблюдов; крупнокалиберные пули размозжили парню лицо, и на кровавое месиво, в которое оно превратилось, страшно было смотреть.
Одно из уязвимых мест вертолёта – ротор несущих лопастей. Цель не самая сложная, особенно когда летательный аппарат как бы зависает в воздухе. В эти вращающиеся части я и ударил. Из снайперской винтовки. Бронебойными пулями.
Вертушки одна за другой почти камнем рухнули примерно с трёхсотметровой высоты, на которой находились. И шваркнулись о землю, издав жуткий оглушающий скрежет и подняв клубы пыли, на несколько секунд скрывшие низвергнутые машины.
Зрелище было ошеломляющим; у меня волосы на голове дыбом встали при виде этого и дыхание прервалось, словно от удара под дых.
Людей, находившихся в вертолётах, которые выжили в катастрофе, раненых, не способных оказать сопротивления, добили погонщики ударами прикладов и выстрелами в упор.
Через трое суток после боя караван прибыл в пункт назначения, четырёхтысячный городок Эль-Хамала, приютившийся в оазисе возле одноимённого озера.
Поселение – зажиточное, чистое, ухоженное, с красиво оформленными одно- и двухэтажными каменными жилыми домами и общественными зданиями. И ни единого хоть сколько-нибудь убогого строения, которое вызывало бы мысли о скудости его обитателей.
