Мысли об этом так и роились в голове, лишая сна и вызывая приступы нестерпимой злобы к происходившему беспределу.
Усилием воли я отогнал фантасмагорию с генералом, и на смену ей пришёл ещё один эпизод минувшего дня.
– Пожрать бы, – сказал Болумеев, подойдя ко мне после встречи с полковником. Я непонимающе посмотрел на него, не способный сразу вникнуть в его слова, а он, немного кривляясь, добавил с южным акцентом и характерными искажениями: – Есть, панимаешь, дарагой, охота.
Вот у кого на уме одни только естественные потребности: пожрать, поспать, дерябнуть при удобном случае – всё без каких-либо мучительных раздумий и угрызений совести.
– На первом этаже есть неплохая кафешка, – услышав его, проговорил Глеб Фролов, тоже участник встречи нашей группы. – Там можно перекусить. И цены божеские. Если что, я с вами. Хотя нет, мне надо успеть по одному адресу; меня ждёт там одна красотка.
Однако в кафешку эту мы так и не заглянули.
– Давай прогуляемся вперёд, – сказал я. – Подышим московским воздухом.
– Ладненько, пошли, – сказал Михаил. – Но потом – по двойной порции самого вкусного-превкусного. О’кей?
– Гут.
Мы вышли на улицу и в итоге оказались в вышеупомянутом спортзале, где проводились бои без правил и где я заработал кучу денег.
Глава вторая
Курсом на восток
Мы с Михаилом Болумеевым ехали в одном купе плацкартного вагона – седьмого. А в шестом, через вагон-ресторан, находились наши товарищи по команде, бывшие собровцы капитан Тимофей Зуев и лейтенант Глеб Фролов.
Местом нашего прибытия был Ольмаполь. Город, в котором я родился и вырос и который во многом определил мой жизненный путь, включая осуждение на пятнадцать лет колонии строгого режима. Туда же в тот же день утренним авиарейсом должен был прилететь и наш старшой, полковник в отставке Дмитрий Иванович Лошкарин.
Меня не покидали мысли о генерал-майоре Храмове, которого нам надлежало спасти от гибели, предначертанной ему высокими функционерами.
Около месяца назад военный суд, состоявшийся в Ольмаполе, приговорил его к десяти годам заключения. По сфабрикованному, как я уже упоминал, обвинению в финансовых махинациях.
В моём представлении вся государственная машина обрушилась на возмутителя спокойствия, надумавшего вынести сор из избы.
Уголовное дело на генерала было заведено спустя недолгое время после того, как он предпринял решительные действия по разоблачению армейских мошенников с большими звёздами на погонах, высших офицеров, наделённых широкими полномочиями и расхищавших многомиллиардные суммы.
На украденное строились дворцы заграницей, преимущественно в Европе и Северной Америке, покупались самолёты, яхты, способные бороздить океаны, заводились роскошные любовницы, словом, налаживалась замечательная райская жизнь, наполненная удовольствиями и снобизмом.
Инициаторами судебного процесса над Храмовым и стали те самые военные чины, которых он обвинял в обогащении на казённых деньгах.
Даже будучи осуждённым, генерал продолжал оставаться опасным для участников хищений. Все они могли жестоко пострадать за провёрнутые ими финансовые аферы. Крушением служебной карьеры, отъёмом накопленных средств, а кому-то и посадкой на длительные сроки. Такие примеры не были редкостью. Обычно это происходило, когда расхитители действовали самостоятельно, без ведома более высоких должностных субъектов, от которых во многом зависели, и не делились с ними наворованным.
