– Так точно, товарищ полковник, – отчеканил я, вытягиваясь по стойке смирно, – на них можно всецело положиться; окажут всю необходимую помощь, уверен в этом. Мы с ними много чего рискового проворачивали вместе.
Наш командир предложил располагаться кому как удобно, и мы присели: двое на кушетке и двое на стульях.
– Итак, напомню ещё раз, – продолжил Лошкарин, расхаживая по комнате. – Нам необходимо освободить генерала Храмова и переправить его в надёжное убежище. После чего обеспечить ему эмиграцию. У кого какие будут соображения?
Он посмотрел на Михаила.
– Сперва пусть выскажет своё мнение самый младший по воинскому званию.
Заканчивая фразу, полковник снисходительно улыбнулся, но тут же, негромко кашлянув, снова принял строгий деловой вид. Он знал, что Болумеев в армии не служил и никакого воинского звания у него не было.
Михаил хотел встать, но Дмитрий Иванович остановил его движением руки и словами:
– Пожалуйста, не надо вставать. Говорите.
– Считаю, – сказал Михаил, – что самое надёжное – ударить во время этапирования генерала по маршруту следования конвоя к району нахождения режимного лагеря. Нам с Петровым, – он кивнул на меня, – довелось побывать и в ольмапольском СИЗО, и в «Полярном медведе». Из обоих мест вызволить человека практически невозможно, только если с боем и большим количеством атакующих. Но это грозит серьёзными людскими потерями, и далеко не факт, что удалось бы выполнить задуманное.
Все остальные участники встречи согласились с его мнением. В ходе состоявшегося обсуждения был сделан вывод, что самым правильным будет нападение на заключительном этапе конвоирования – при провозке осуждённого на теплоходе по Енисею.
Иного пути добраться до «Полярного медведя» в летнее время не существовало. Зимой можно было по зимнику, то есть по дороге, проложенной прямо по снегу, на последнем отрезке – по льду Енисея, а с поздней весны до ледостава – только водой.
– Насколько мне известно, – сказал Лошкарин, у которого были надёжные люди в правоохранительной системе, обеспечивавшие его достоверной информацией, – непосредственно в колонию генерал-майора Храмова Бориса Александровича собираются доставить с общим этапом в количестве тридцати человек. На грузовом судне, в специально оборудованном трюме. Под надёжным сопровождением, разумеется. И скорее всего, этим судном будет сухогруз «Витус Беринг».
Тимофей Зуев предложил действовать под видом речной полиции. И что лучше всего совершить нападение, когда судно переместится в нижнюю часть реки, примерно за сутки до его подхода к пристани посёлка Забудалово, являвшейся местом высадки конвоя с генералом и другими осуждёнными, вдали от крупных населённых пунктов с их многочисленной полицией и Росгвардией.
На том и остановились. Обговорили ещё кое-какие вопросы.
Речь зашла об оружии.
Я сказал, что нам с Михаилом достаточно будет стволов, которые мы спрятали во время моего прошлогоднего пребывания в Ольмаполе и его окрестностях.
Тогда, год назад, я приезжал на родину, чтобы выполнить последнюю волю своего погибшего друга Филиппа Никитича Татаринова, с которым мы вместе отбывали сроки в «Полярном медведе». Татаринов был смотрящим, главным среди блатных, то есть зэком, отвечавшим за ситуацию в лагере и взаимоотношения между сидельцами. Блатным был и Михаил Болумеев.
Я же относился к низшей касте мужиков – к заключённым, оказавшимся на зоне случайно, в силу тех или иных житейских обстоятельств или по дурному норову своему привнёсшим сумятицу в человеческое сообщество.
