Поэтому – по информации, полученной Лошкариным из достоверных источников, – его намеревались убить на другой день после этапирования в колонию строгого режима «Полярный медведь», расположенную на северо-востоке Сибири, недалеко от базальтового плато Путорана, по другую, левую сторону нижней части Енисея. Убийство должно было выглядеть как несчастный случай, и всё для его совершения было приготовлено.
«Полярный медведь» – это зэковский лагерь, в котором мы с Михаилом Болумеевым в своё время отбывали наказания по суду. Он – за разбой, а я – по ложному обвинению в попытке изнасилования несовершеннолетней девушки. И якобы за нападение на полицейских при исполнении ими служебных обязанностей. Хотя на самом-то деле блюстителей порядка я уложил, лишь защищаясь от них, когда они набросились на меня с резиновыми дубинками во время следственного действия в допросном помещении.
Так что обычаи «Полярки», как зэки называли это распроклятое место, были нам хорошо известны.
Убить заключённого тамошние тюремщики (или по их приказу козлы, то есть зэки, которым администрация лагеря давала власть над другими зэками) могли походя и самым изуверским способом, без малейших последствий для них самих, что и происходило неоднократно за годы моего пребывания на зоне.
Задача нашей команды – или группы – состояла в том, чтобы упредить убийц, освободить генерала и переправить его в безопасное место, недосягаемое для карательных органов.
За некоторое время перед отправлением в Ольмаполь мы, пять человек, собрались на московской явочной квартире и обсудили план предстоявшей операции.
В тот день я и Михаил прибыли из Канады по полученному мной извещению от Лошкарина, состоявшему из нескольких слов: «Прилетай. Срочно. Треба твоё содействие». И через пару часов после прибытия узнали о сути намеченного дела: что для выполнения его придётся ехать ещё дальше, на восток, в Сибирь и что, как я и ожидал, оно полно рисков для жизни.
А накануне мы с моей женой Наташей – Натальей Павловной Веряниной, талантливейшей художницей, известной на всём американском континенте, – должны были приехать к Болумеевым в гости. Между нами была договорённость, они ждали и готовились к встрече. До этого ни мы у них, ни они у нас ещё ни разу не бывали.
Я позвонил Михаилу и объяснил: так, мол, и так, мне срочно надо лететь в Россию.
Он категорически заявил, что летит со мной. Я отговаривал его, указывая на грядущие опасности, но тот стоял на своём. Пришлось уступить.
Кроме этого я сделал звонок в ресторан «Калина красная», где выступал со сцены, развлекая гостей своим шансоном – таким способом я зарабатывал на жизнь, – и тоже предупредил об отъезде.
Меньше чем через двое суток мы уже были в Москве, где и встретились с Лошкариным в упомянутом конспиративном пристанище.
Сначала полковник переговорил с нами двумя и коротко изложил существо грядущего, весьма незаурядного предприятия. После чего пригласил Зуева и Фролова, находившихся в соседней комнате.
Полковник оглядел всех, задерживая на каждом взгляд проницательных глаз, и сказал:
– М-да, немного нас. Но, может, это и хорошо – больше народа, больше сутолоки. На крайний случай, у Измайлова и Болумеева, – он поочерёдно посмотрел на меня и Михаила, – остались друзья в Ольмаполе, и на них можно будет рассчитывать в случае чего. Так, господин Петров или не так?
Лошкарин назвал меня по фамилии, прописанной в фальшивом паспорте. Я представлялся Петровым Виктором Степановичем, а Михаил – Киселёвым Артёмом Владимировичем.
