Наложил персты я на струночки –
Сами стронулись струны с привычных мест,
Застонали, застрадали
как сердца невест,
Как заветные мои думочки.
Где-то выше сердца песня завелась,
Песня завелась – душа извелась,
Вся душа измаялась давней маетой.
Выкинь все и стань простой!
Я не волк колдовской,
я отшельник мирской.
Я не хищный монах,
я грешник в стенах.
Лезу нá стену веры – нá пол падаю.
Сокрушусь и вновь с песней прядаю.
Крылья пленничка слишком резвого,
Чтоб убавить норов, вы подрезали.
Я не песнь разливаю соловьиную,
То ращу я свои крылья соколиные.
И когда сокол в небо поднимается,
Все сбывается, что распевается.
Песня сокола – в молнии когтя,
В молчаливом полете, в тихом клекоте.
Изо дня в день-деньской
в грезы из грез,
Словно в душные ночи да в тучи без гроз,
Словно в 30 дней, в которых месяц заплутал,
Маясь в точках неба, где его никто не ждал.
Все бежал задами по тенистым по садам,
Петлял по тылам, по глухим дворам,
Кружил вокруг храмов, по-над золотом глав,
Словно загнанный птенец, что во всем неправ.
Очертив круги, вышел в улицу.
Солнце плещет рекой по моему лицу.
Шляпу о колено – пыль с небес отряс:
Здравствуй мой урочный час!
В черепе, в гортани песня занялась.
Песня занялась – душа зажглась.
Вся душа зажглася
белым огнем,
Стало в ней светло как днем.
2001
