Наступила осень. Дни становились всё холоднее. Подул северный ветер, словно предвещая перемены. Деревья начали менять цвет листвы на багрово-красный и золотисто-коричневый. Жаль, что мы, собаки, не имеем такого цветового зрения, как y людей. Зато мы различаем намного больше оттенков серого и сине-фиолетового. Тоже очень красиво.
Хозяин в какой-то задумчивости собирал во дворе граблями листья, срываемые с ближайших деревьев и гонимые ветром в наш двор. Он собирал их в небольшие кучки, а мы, находясь в радостном возбуждении от неведомого зрелища, с разбегу прыгали в эти кучи листьев, разворашивая их. Хозяин, ни слова не говоря, подходил к этим кучкам и снова собирал.
Прежде чем мы успели ещё что-нибудь натворить, из дома вышла мать и приструнила нас, объяснив, что нельзя разрушать то, что сделал человек.
Хозяин тем временем привёз тачку и принялся собирать в неё листья. Я отошел от группы и запрыгнул в тачку.
«Хочешь покататься? – наконец сказал хозяин каким-то унылым голосом, – ну поехали»
Он взял тачку и повёз её. Не могу сказать, что это было веселее, чем на своих четырех. Когда мы приехали к большой квадратной яме, которая находилась в конце улицы, я выпрыгнул из тачки, хозяин свалил остальное содержимое в яму, и мы отправились в обратный путь. Я радостно приветствовал всех вокруг и слышал, как мне отвечают.
Но меня беспокоило настроение хозяина, я чувствовал, что его что-то тяготит, но пока не знал что.
По-видимому, остальные тоже заметили перемену. Когда мы с хозяином вернулись, все находились в смятении. Мать собрала нас всех у нашего собачьего домика, чтобы решить, как помочь хозяину.
После недолгих обсуждений, было решено, что мы можем окружать его лаской и заботой, когда он вечером садится на диван, класть ему голову на колени и на грудь, смотреть в глаза, стараясь показать свою любовь. Вести себя тихо и быть максимально послушными.
Так мы и сделали. Когда уставший хозяин сел на диван, я запрыгнул к нему и положил голову ему на грудь, мать – на колени, остальные устроились в ногах. Он сидел в какой-то задумчивости, почёсывая меня за ухом. Потом что-то решив, глубоко вздохнул, взял телевизионный пульт и включил наш любимый канал. Так мы просидели до позднего вечера.
Выключив телевизор, хозяин начал вставать. Я соскочил с дивана, и мы все вместе пошли на второй этаж (я ещё проведу экскурсию по дому позже), в его спальню. Пожелав хозяину спокойной ночи, мы, гадая, что же он решил, вернулись вниз и устроились на ночлег в гостиной.
В следующие несколько дней мы узнали, что решил хозяин и как это решение трудно ему далось.
С утра он сел и включил странные, гудящие коробки и недолго играл с ними. Затем разговаривал, приложив небольшую коробочку к щеке и ненадолго уходил из дома.
Через пару дней он особенно тщательно нас выкупал, надел ошейники со школьными медалями, приговаривая: «Я не хочу, не хочу этого делать, но так будет лучше. Я человек немолодой, одинокий. А вам нужна семья, молодая, энергичная семья».
Стали приходить люди. Люди спрашивали хозяина, профессиональный ли он заводчик? Кто отец?
На что хозяин отвечал так:
«Я взял собаку у частного заводчика, которого хорошо знаю, чтобы скрасить своё одиночество. Он хорошо воспитывает собак. Когда она стала взрослой и у нее появилась потребность стать матерью, я отвез ее к тому же заводчику, он подобрал отца. И через два месяца на свет появились чудесные породистые щенки. Мать с ними хорошо занималась. Со щенками нет проблем. Но я человек, как видите, немолодой. Им нужна молодая, полноценная семья. Все документы у них в порядке, они медалисты школы»
