В поисках утешения ушла куда подальше. Выбралась из замка, свернула в уже знакомый закуток, где никто не мог помешать немного отвлечься…
И поняла, что сегодня поупражняться не получится, ибо мое местечко заняли.
Девочка сидела на полешке, обхватив колени руками, и казалась такой несчастной, что я напрочь забыла о своих собственных проблемах. Тихо подошла, пристроилась рядом.
– Что случилось?
Агнешка судорожно, со всхлипом вздохнула:
– Он приехал…
– Кто? – спросила я, уже догадываясь об ответе.
– Тодор.
– А он тебе не нравится?
– Терпеть его не могу! Он вредный! И злой!
– С чего ты взяла? По-моему, он искренне любит твоего брата, – я вспомнила двух хохочущих мужчин, сжимающих друг друга в дружеских объятиях.
– Витолда? Его все любят, он хороший и добрый, – улыбнулась девочка. – Мой папа погиб на войне. Он ушел воевать, когда я только-только родилась, я его и не помню совсем, хотя маме вру, что помню, как он брал меня на руки. Витолд меня вырастил. Он меня на плечах катал, как на лошадке, когда я была маленькой. Играл со мной. В студию пускал, – она вздохнула. – Однажды я ему там что-то разбила, а он не рассердился.
– Что разбила?
– Статуэтку. Я маленькая была… А он все равно меня пускал в студию. Это в другом доме было, где мы жили во время войны. И здесь тоже, когда вернулись. А Тодор совсем не такой. Он любит только себя, хотя называет меня своей маленькой леди. Я его боюсь.
– Не бойся! – сказала я. – Все будет хорошо.
– Правда? – Девочка подняла ясные глаза. – Слушай, а ты мне нравишься!
Ее непосредственность вызывала лишь улыбку. До сегодняшнего момента как-то не приходилось мне разговаривать с детьми – сестренки не в счет, да и давно это было. Дети войны – маленькие забитые озлобыши, забывшие, как надо смеяться. Они вызывали жалость, гнев, а иногда и презрение. Дети после войны вслед за родителями презирали и жалели уже меня – с одной-то ногой. Я давно не видела таких детей – чистых, восторженных. Каким-то образом война, перепахавшая мою жизнь и испортившая судьбы многих и многих, обошла девочку стороной. Где она жила?
– Где вы жили, пока не вернулись в этот замок?
– Далеко, – пожала плечами Агнешка. – У маминых дальних родственников. Папа отправил нас – маму, меня и брата – подальше от войны. Там было хорошо, – она испустила мечтательный вздох. – Лес, озеро, горы…
– Вы жили в горах?
– Не-а. Горы были вдалеке, за деревьями. Такие сине-зеленые. До них нужно было два или три дня пешком идти.
Предгорья… Далеко они забрались.
– А почему с вами поехал его сиятельство? Он же не маленький мальчик…
– Мама сказала, что нас должен был кто-то защищать! Так решил папа.
– И что же, вас действительно некому было защитить?
– Конечно нет! Все же воевать ушли. Там только несколько человек оставалось, в смысле, из стражи. И Витолд. А как война закончилась, мы сюда вернулись.
– А милсдарь Генрих Хаш? – вспомнила я графского воспитателя. – Он где был?
– На войне, где же еще? А расскажи про войну?
Глаза ребенка горели ярким огнем. Девочка в самом деле не знала, что такое война, и мне было жаль ее разочаровывать.
– Это не самое худшее, что может случиться, но… Знаешь, мне не хочется об этом говорить.
– Это потому, что там убивают, да? – посерьезнела девчушка.
– Убивают, – кивнула я. – И ты тоже убиваешь.
– А как это? – Она вцепилась мне в руку всеми десятью пальцами.
– Страшно, – помолчав, призналась я. – Особенно в первый раз.
